Я бриллианты меряю горстями - Андрей Дышев Страница 54

Он не стал дожидаться, когда они схватят его под руки, и побежал. Точнее, он полетел, иногда отталкиваясь от земли ногами. Ветер засвистел в его ушах. Он прижал руки к груди, превратившись в оранжевый снаряд. Молодой человек, идущий слева от Боди, оказался ближе. Гера нацелился на его спину. Удар. Запах одеколона. Растопыренные руки. Хруст очков в золоченой оправе под ногой Геры. Бодино ухо у самых глаз. Тугой пакет в руке Геры. Чей-то окрик за спиной. И все!

Все это ухнуло куда-то за спину, за затылок и уши. Гера едва успел увернуться от столба, на котором висел дорожный знак, и, шурша кроссовками по асфальту, метнулся в переулок. Оградительная проволока, кирпичи, пыль, лестница, прохлада, прыжок вниз, боль в локте, стук собственного сердца и трубы, трубы, трубы…

Он остановился. Дыхание было слишком шумным и частым, чтобы можно было прислушаться, и он положился только на зрение, пятясь спиной в глубь лабиринта и глядя на черные трубы, колена, радиаторы с круглыми кранами, похожими на корабельные штурвалы. Все вокруг было неподвижным, и это казалось противоестественным, обманом, ловушкой; казалось, что стоит ему опустить глаза, как стальные чудовища зашевелятся, сомкнут строй и станут давить, как в соковыжималке.

«Вот нашумели!» – думал Гера, опуская лицо в пакет и прокусывая тонкую кожицу шарика. Хлопок и пощечина. Беременность у пакета сразу прошла. Он рвал на куски полиэтилен и кидал себе под ноги. Потом стал на ходу стаскивать с себя оранжевую куртку. «Все нас видели, это была самая грандиозная сцена! Вся Москва жевала пиццу и веселилась от моего идиотизма. Никто меня не преследовал. Замысел Боди был глуп изначально. Как он сам. Пакет с надутым шариком оказался не нужен Лемешеву. Губернатор привередлив. Ему нужно было только содержимое сейфа. За мной не побежал бы даже цыганенок, потому что сейчас все шарики летающие, с газом. А шарик с алкогольными парами Боди даже гаишникам не нужен, потому как у Боди нет авто, а зачем им задарма нюхать всякую гадость?.. Боже, о чем это я?»

Гера закинул куртку на трубу, висящую над головой. Потом, прыгая на одной ноге, снял штаны. Посмотрел по сторонам, наверх, скривился и кинул штаны на землю. Зачем их прятать? Кто их будет искать?

Он долго сидел на холодной земле, прислонившись спиной к бетонной перегородке, боясь подняться на свет, под юпитеры, под овации и свист. Гера был от природы человеком скромным и славы не переносил. И зачем, спрашивается, решил с Лемешевым в бегалки-прыгалки играть? Если бы не Бодя, то отправил бы кейс почтой прямиком в здание администрации Зареченска. И трижды бы перекрестился.

Сверху посыпался песок. Гера встал, отряхнулся и не спеша пошел бродить по подвалу в поисках какой-нибудь лазейки.

* * *

Он выбрался на поверхность через вентиляционную шахту. Ее вертикальный ствол, снабженный металлическими скобами, сверху был прикрыт конусом из жести и окружен рабицей. Под тяжестью сетка в одном месте сложилась пополам, и Гера на четвереньках, как и подобает посрамленному герою, вышел на волю.

Все вокруг делали вид, что не обращают на него внимания. Он отряхнул брюки и походкой, которая должна была подчеркнуть его достоинство, направился к выездным воротам со стройплощадки.

Он очутился в старом замкнутом дворике, стены которого были разрисованы многоцветными аэрозолями. Здесь тоже все сговорились и подчеркнуто не смотрели на него. Лишь одна старушка не выдержала и что-то спросила у Геры про время.

Это было просто невероятным. Люди не проявляли к нему никакого интереса!

Выйдя на улицу, он тотчас смешался с людским потоком. Он был ошарашен, глядя на лица людей. Одни были увлечены собой, другие – витринами, мужчины – женщинами, женщины – рекламой. Гера выпадал из области общественного интереса. Такое безразличие просто оскорбляло!

В потоке эгоистов он доплыл до подземного перехода, перешел на противоположную, более безопасную, с его точки зрения, сторону улицы и пошел в обратном направлении. Когда стройка оказалась напротив, Гера зашел в сувенирный магазин и оттуда долго смотрел на спрятанный под маскировочной сетью скелет строящегося дома. Никакой паники, никакой милиции, ОМОНа с дубинками и массовых арестов. Подъемный кран таскал с места на место плиты, рабочие в оранжевых спецовках суетились на этажах, как муравьи в скелете мыши.

У дверей банка вообще не происходило ничего интересного. Те же припаркованные машины, те же секьюрити, те же тяжелые двери. Люди у пиццерии жевали горячий хлеб, запивали кока-колой, одновременно с этим отыскивая свободные места у пластиковых столов под зонтами.

«Так не бывает», – подумал Гера, купил брелок для квартирных или автомобильных ключей и вышел на улицу. Там ему быстро надоело строить догадки. Он стал подниматься к метро «Пушкинская», предельно суетливой, наполненной самым хаотичным движением станции, вопреки логике ставшей излюбленным местом встреч москвичей. Спустился в душный переход, прошел мимо цветочного ряда с кричащими запахами, свернул к турникетам, оттуда, без всякого ожидания и надежды, скорее ради завершения сценария – к столам с театральными билетами и обмер.

Бодя возвышался над группой школьниц, которые прикидывали свои возможности у «Ленкомовского» плаката, и с хмурым видом перебирал театральные билеты, словно двоечник экзаменационные. С широко раскрытыми глазами Гера подплыл к нему и незаметно двинул кулаком под ребро, чтобы увидеть его лицо анфас.

– Почему так долго? – спросил Бодя, задержав взгляд на рекламе эротического спектакля «Сотворение греха».

Вокруг кишели люди Лемешева. Каждый второй был его тайным агентом. Девчонки, изображающие интерес к премьере Захарова, состояли у губернатора на секретной службе. Гера крепко сжал руку Боди и потащил к эскалатору. Тот почти не сопротивлялся.

– Что ты здесь торчишь, как Шевченко над Днепром? – зашипел Гера. – Откуда ты вообще здесь? Тебя отпустили?

Выдернув руку, Бодя скривился, вытащил изо рта жвачку, скрутил ее в шарик и прилепил к основанию светильника.

– Великий конспиратор явился! – сказал он. – Чего ты шипишь и глазами сверкаешь? Расслабься! Какого черта ты ветерана войны с ног сбил?

– Ветерана? – переспросил Гера. – Какого ветерана? Это же был молодой амбал!

Бодя посмотрел на него с состраданием.

– Ты в штаны от страху не наложил случайно? Молодому амбалу было лет семьдесят. Почтенный джентльмен. Я потом полчаса перед ним извинялся.

– Что ж получается? – растерянно произнес Гера. – Тебя никто не преследовал?

– Кроме тебя, никто!

– Значит, все в порядке? – не веря в удачу, прошептал Гера. – Что там было?

– Где? В сейфе?

– Да не ори ты, как кобзарь на пепелище!

– А при чем тут кобзарь? – возмутился Бодя. – Сам москаль! Держиморда! Шовинист!

– Ну ладно! Ладно! Проехали! Что там было? Что вынес-то?

– Ой, не тряси меня, не то сейчас из-за пазухи все посыпется.