Истребитель майданов - Александр Тамоников Страница 3

– Давай!

Жгут спустился по лестнице.

Коганов поставил «Ниву» у берега, разложил три удочки. Не успел он забросить третью, как снял с первой крупного окуня.

– Ого! – воскликнул Виктор. – Рыбка попалась!

– Ты лучше место себе найди.

Коганов вытащил плотву.

– Нет, в натуре, клюет, как бешеная.

– Делай что сказано! – приказал Жгут. – У тебя будет время порыбачить.

Коганов вздохнул, с сожалением посмотрел на дергавшийся поплавок, ушел в кусты, но вскоре вернулся и вытащил-таки еще двух окуней.

Потом Виктор крикнул:

– Есть отличная позиция в двадцати метрах от дома.

– Хрен с тобой, лови рыбу.

Из дома появился Самохин с сумкой.

– Все нормально. Я прибрался, лавки и стол протер.

– Хорошо.

– Я пойду к Когану, тоже половлю?

– Вот не знал, что вы заядлые рыбаки.

– А чего не ловить, если клюет? Да и рыба будет как раз в тему, когда появится клиент. Ведь ты у нас, по легенде, рыбак. Вот и похвалишься уловом.

– Ствол проверил?

– Он у меня всегда готов. Была бы цель.

– Будет. – Жгут осмотрелся. – Так, вроде можно начинать.

– Опять на верхотуру полезешь?

– Хочешь, ты лезь.

– Нет, я к Когану. Как говорится, каждому свое.

– Удавка?..

– В кармане.

– Ладно, иди к этому рыбаку.

Жгут посмотрел на часы: 12.30.

Самое время.

Он прошел к лестнице, поднялся до крыши, угнездился, чтобы не свалиться, достал телефон, по памяти набрал номер, услышал длинные гудки, откашлялся…

Участковым по сельскому поселению Курино, в состав которого входило несколько деревень, в том числе Шаткая, был сержант Юрий Зайцев. Он сидел у себя в кабинете, расположенном в здании сельской администрации, и составлял протокол. Напротив него устроился на стуле мужичок лет пятидесяти с крупными фингалами под глазами.

– Значит, гражданин Бобрин, вчера в двадцать два часа вы вернулись домой от гражданина Копылова, с которым отмечали его день рождения, так?

– Так! Только раньше было. Как раз по телевизору «Время» закончилось.

– Хорошо, в двадцать один сорок.

– Где-то так.

– Вернувшись, вы потребовали у жены, чтобы она налила вам самогона, да?

– Нет, не самогона, а браги.

– Пусть будет брага. Супруга, Анна Викторовна, отказала, так?

Мужик, дыша вчерашним перегаром, нагнулся к участковому:

– Если бы отказала, Юрик, так и хрен бы с ней. Она оскорбила меня.

Участковый поправил галстук.

– Гражданин Бобрин, я вам не Юрик, а сержант Зайцев Юрий Алексеевич.

– Да брось ты. Я же тебя еще пацаном сопливым помню. Ты с дружками частенько в мой сад за яблоками лазил. Или не помнишь, как я однажды приложил тебя кнутом? Ты не успел через забор перемахнуть.

Сержант кашлянул.

– Федор Петрович, не надо вот так. Что было, то было. Сейчас я при исполнении. Будьте добры отвечать на мои вопросы.

Бобрин вздохнул:

– Верно люди говорят: хочешь узнать человека – дай ему власть.

– Повторяю вопрос. Анна Викторовна отказалась налить вам брагу, так?

– Так! При этом, гражданин начальник, она обозвала меня матерными словами, которые я тоже прошу внести в протокол.

– Как же я внесу мат в документ?

– А так! Ведь вы же должны описать все как было, вот и описывайте. Потому как матерные слова Анны оскорбили мое личное достоинство. Как мужчина, я этого стерпеть не мог, ну и вдарил супругу. Один раз. Больше ей и не требовалось. И учтите, гражданин начальник, я без оскорбительных ее слов протокол подписывать не буду.

Сержант пожал плечами.

– Я напишу, что ваша супруга оскорбила вас в нецензурной форме.

– Ладно, – согласился Бобрин. – Пусть будет так. Оскорбила, унизила, что вызвало ответную реакцию. Тем более я был пьян. Это смягчает мою вину. Не трогай пьяного мужика, и ничего тебе не будет, но нет, взяли моду бабы на мужей нападать. Раньше, дед говорил, чуть что – вожжами их, а нынче чуть задел, и уже мусора… пардон, полиция тут как тут.

Участковый выслушал тираду возмущенного Бобрина и продолжил:

– Итак, вы ударили жену. Данный факт признаете?

– Э-э, гражданин начальник, разве это ударил, раз с утра смогла сюда прийти да кляузу накатать?! Так, задел слегка, можно сказать. Был возмущен оскорблениями.

– Господи, и что за гадость вы вчера с Копыловым пили? Перегар жуткий, не продохнуть. – Сержант встал и открыл всю половину окна.

Форточки было мало.

– Как что пили? Знамо дело, самогон. Все лучше, чем паленая водка в нашем магазине. Вот вы бы, гражданин начальник, тряхнули бы его, а то травят людей непонятно чем.

– Все проверим. Но сперва с вами закончим.

Бобрин изобразил удивление.

– А что, разве не все?

– Не все, Федор Петрович. Вам-то кто синяки наставил? Копылов?

– Ванька? Да ни в жизнь. Я его сам отделаю так, что мать родная не узнает. Царство ей небесное. Прости меня, Господи. – Бобрин перекрестился.

– Тогда кто бил вас?

– Никто. Это я, из хаты выходя, о дверной косяк ударился. А все кошак виноват. Выпрыгнул меж ногами, я шарахнулся и прямиком въехал в деревяшку. Аж искры из глаз посыпались.

– Значит, вас никто не бил?

– А то ты не знаешь, что на селе меня никто не тронет.

– На «вы», пожалуйста.

Бобрин вновь вздохнул:

– Надоел ты мне, Юрок. Пойду я, да? Давай бумагу свою, подпишу и двину.

– Похмеляться?

– Знамо дело, не болеть же! И потом, мне с женой мириться надо. А как на больную голову?

– А на пьяную она вас простит.

– Куда денется? Впервой, что ли?

– Но заявление-то все же написала! И тоже впервые.

– Погорячилась. Да и раньше, до тебя… извините, гражданин сержант, до вас, на селе участкового не было. Приезжал один из района раз в неделю. Душевный, между прочим, человек был. Понимал, какая жизнь на селе. От рюмки-другой не отказывался, потому и решались дела мирно, душевно.

– За что и уволили этого душевного капитана из органов.

– А хороших людей всегда выгоняют. И не только в вашей ментовке… пардон, полиции. Кому они нужны, хорошие, понимающие народ? Начальству псы цепные требуются, чтобы землю рыли, протоколы пачками в отдел тащили.