Ловушка для Слепого - Андрей Воронин Страница 28

Он замолчал, сердито уставившись в пепельницу. Распечатка уже превратилась в кучку скукоженных черных хлопьев, над которой тонкой струйкой поднимался белый дымок.

– Вы что же, в самом деле обиделись? – спросил Глеб.

– Не дождешься, – буркнул полковник. – «Правда, не правда»… Что я тебе, мальчик?

– Вы должны меня понять, – осторожно сказал Глеб. – Раньше я с вами не работал и даже не слышал о вас. Откуда мне знать, что вы действуете не от имени и по поручению какого-нибудь политического или, того чище, делового конкурента этого человека?

– Вот послал Господь сотрудничка! – воскликнул полковник. – Ну что ты привязался? Ну допустим, все это вранье, а я скажу: правда. Как ты меня проверишь?

Слепой пожал плечами.

– Обычно я это чувствую.

– Хрен редьки не слаще, – проворчал Малахов. – Он еще и экстрасенс. Этому тебя сатанисты в Крапивино научили? В общем, если ты имеешь в виду доказательства причастности этого мерзавца к террористическим актам, то их нет. Больше нет.

– То есть?..

– Пропали. Испарились. Безвозвратно утеряны. Дискредитированы. Один свидетель уехал в Бразилию и там куда-то исчез, другой просто пропал, третий вдруг решил сигануть из окошка с шестнадцатого этажа…

– Чистая работа, – заметил Глеб.

– Наглая работа, – ответил полковник. – Обрати внимание, после всего этого он никуда не побежал, а как ни в чем не бывало процветает в центре Москвы. Если бы это было возможно, я познакомил бы тебя с десятком наших ребят, которые все про него знают, которые видели доказательства, разговаривали со свидетелями, но это, сам понимаешь, из области фантастики.

– И кто-то из ваших, как вы выражаетесь, ребят – стукач, – задумчиво заключил Глеб, вертя в пальцах незажженную сигарету.

– Я бы сказал, что это скорее кто-то наверху, – поправил его полковник. – Мои ребята, при всем моем к ним уважении, все-таки не того калибра.

– Стукач наверху? – с сомнением переспросил Слепой.

– Ну, пусть не стукач, но кто-то, чьи интересы пострадают, если прищучить этого…

– ..козла, – подсказал Глеб.

Полковник нравился ему все больше с каждой минутой.

– Козла… – повторил полковник, задумчиво почесывая левую бровь. – Все телята любят петь, все козлята любят петь…

– Все кудряшки на барашке любят песенки свистеть, – подхватил Глеб. – Ну ладно. Можете считать, что некролог на вашего человека уже опубликован в центральной прессе.

– Даже так? – позволил себе усомниться полковник.

– Кто-то здесь говорил об уважении, – сказал Глеб. – Вы не слыхали?

– Об уважении? – полковник высоко задрал седеющие брови в притворном удивлении. – Черт подери, похоже, я пропустил что-то интересное.

– Кого-то интересного, – поправил его Глеб. – Хотите кофе? В моем досье наверняка не отражен этот момент.

– Какой еще момент? – насторожился Малахов.

– Что я умею хорошо варить кофе, – сказал Слепой.

– Без мышьяка?

– Даже без клофелина. Кстати, о клофелине. Коньяк у меня тоже есть.

– Боже мой, – сказал Малахов. – Я еще не говорил, что весь мой отдел укомплектован одними клоунами?

– Нет, – сказал Глеб. – Но я догадался. Это было не слишком сложно.

Полковник недовольно подвигал бровями, совершил сложное движение нижней челюстью, озабоченно нахмурился и проворчал:

– Хам. Просто очередной нахальный мальчишка. И как это я ухитряюсь все время подбирать себе таких Сотрудников?

Они еще немного поговорили, неторопливо попивая сваренный Глебом кофе и больше не вторгаясь в сферу профессиональных интересов. Главные слова уже сказаны, и это кофепитие было просто данью взаимного уважения, сродни подписанию договора о сотрудничестве. Оба не были наивными и восторженными юношами, но для обоих эта разделенная пополам джезва черного, как отвар каменного угля, напитка значила больше, чем любые писаные документы и изукрашенные разноцветными печатями верительные грамоты. В конце разговора полковник Малахов, слегка стесняясь, положил на край стола почтовый конверт без надписей и легонько подтолкнул его к Слепому.

– Признательность Родины, – смущенно сказал он.

Глеб, приведенный в немой восторг его замешательством, нарочито спокойно взял конверт и, не заглядывая вовнутрь, небрежно столкнул его в ящик стола.

– Только один раз в году, двадцать третьего февраля, Штирлиц мог позволить себе такое, – торжественно сказал он, задвигая ящик.

Когда полковник ушел, Глеб неторопливо сполоснул чашки, с удовольствием выкурил сигарету, зная, что это последняя порция никотина, которую он получает при жизни клиента, и только после этого посмотрел на часы. Чувство времени не подвело – самое начало восьмого. Глеб скупо улыбнулся: попивая коньяк с полковником, он отсчитывал секунды, поскольку решение было принято задолго до разговора. Вся последующая болтовня ничего не стоила, она лишь укрепила уверенность Слепого в том, что полковник не врет и работает не за страх или деньги, а за совесть.

Он посмотрел в угол, где стоял принесенный полковником продолговатый брезентовый чехол, и едва заметно покачал головой. Чехол и его содержимое могли пригодиться ему в дальнейшем, но сегодня он предпочитал обойтись, что называется, домашними средствами. В чехле находилась снайперская винтовка, которую Глеб решил приберечь для более сложного случая. Насколько ему стало известно, охрана его нынешнего клиента была самой обыкновенной, План, разработанный еще позавчера, не предусматривал применения таких спецсредств, как дальнобойная винтовка с оптическим прицелом.

Тем не менее он расчехлил винтовку и придирчиво осмотрел ее, любовно оглаживая и похлопывая по прикладу ладонью. Он любил оружие за скрытую, не лезущую в глаза мощь и никогда не скрывал этого от себя. Он и оружие составляли единое целое, и притворяться перед самим собой вряд ли стоило.

Снова посмотрев на часы, он спрятал винтовку в чехол, заткнул за пояс брюк кольт, положил в карман глушитель и запасную обойму и вышел из квартиры. Проходя мимо двери соседа, который недавно приходил к нему за спичками, Глеб услышал странные звуки, словно в квартире ломали мебель. Он остановился, прикидывая, не предложить ли соседу помощь, и даже потянулся к звонку, но доносившиеся изнутри звуки стихли так же внезапно, как начались, и он решил не вмешиваться в чужие дела, тем более что время поджимало.

Он сел за руль своей вишневой «девятки» и через Банковский переулок выехал на Мясницкую. Выбравшись из центра, Глеб разогнал машину до строжайше запрещенных ста двадцати километров в час и помчался туда, где в гараже ждал его под завязку заправленный бензином «виллис» – щедрый подарок Родины в лице полковника Малахова.