До последней капли - Андрей Ильин Страница 26

— Ну и что ты этим хочешь сказать? — спросили друзья-ветераны, собравшиеся на очередное оперативное совещание.

— Только то, что я сказал. Что на двадцать седьмом километре северного шоссе находятся интересующие нас лица, — ответил Полковник.

Он специально не сказал «заложники», чтобы не травмировать лишний раз Семена.

— Ты уверен в этом?

— Я уверен только в том, что в данную минуту сижу задницей на этом вот стуле. И даже не могу со стопроцентной уверенностью утверждать, что буду сидеть на нем через мгновение.

— Хорошо. Что ты предлагаешь?

— Ничего. Я только сообщил вновь установленные факты, которые могут помочь делу.

— Откуда узнал про лагерь?

— Из надежного источника. Один добрый малый подсказал. В виде безвозмездной помощи. Он в последнее время сильно раскаялся в своем прежнем образе жизни и теперь, наверстывая упущенное, творит добрые дела.

— Откуда ты знаешь, что он не солгал?

— Ну, это вряд ли. Он же раскаялся. В любом случае других источников у нас нет.

— Что верно, то верно.

— Похоже, надо идти в управление.

— Чтобы бандиты по своим каналам узнали о нашем расследовании и переправили заложников в более надежное место? Или вовсе избавились от них? Если бы мы могли безбоязненно обратиться в органы, мы бы это сделали давно.

— А что, у моря погоды ждать?

— Да нет, не ждать. Действовать. Действовать! Мы что, первый раз замужем, что чурбанами застыли, лишнее движение боимся сделать? Зачем нам идти в органы, если мы те же самые органы?!

— На пенсии, заметь. На пенсии!

— Что из того? Старый конь борозды не портит.

— Старый конь много уже чего не испортит. Просто не сможет по дряхлости.

— Типун тебе на язык.

— Ладно, допустим, мы решимся. А дальше что? Вооружимся до зубов отнятыми у внуков пластмассовыми револьверами и пойдем на приступ. Они, конечно, поумирают. Со смеху. Увидев толпу старперов, рассыпающих на подходах к крепости песок. А потом похватают и отправят на личные дачные участки благоустраивать прилежащие к бассейнам пляжи.

— Да, ребята эти серьезные. Без оружия лезть с ними в драку нельзя.

— Может, не будем раньше времени плакать? Может, прикинем, что у кого есть?

— У меня ружье. Вертикалка. 38-й калибр, — сказал Борис.

— Аналогично, — поднял руку Анатолий.

— Револьвер. Наган. И штук сорок патронов, — признался Михась.

— Откуда у тебя револьвер?

— От верблюда. Я же не спрашиваю, откуда у тебя геморрой. Должны же у людей быть тайны. Оружие и болезни — дело сугубо интимное.

— У меня пистолет, — показал Сан Саныч.

— Четыре ствола на пятерых. Из них два гладкоствола и пистолет, из которого воробья не испугать, стреляя дальше чем за полметра. Не густо, если не сказать пусто. С таким арсеналом мы не одолеем даже банду двенадцатилетних подростков, промышляющих подделкой оценок в школьных дневниках. Грустно, ветераны.

— Может, оружейный магазин грабанем? — для смеху предложил Петр.

— Ага. И хлебный магазин с готовыми к употреблению сухарями.

— Тогда в бою возьмем. Как в сорок первом.

— Так боя не будет. Будет бойня. Они стрелки — мы малоподвижные мишени.

— Ну, не знаю. Тогда остается только милиция.

— Вот что, мужики, — вступил в разговор молчавший до того Семен, — есть у меня одно соображение.

— Говори, не тяни кота за хвост.

— Помните дело Конопатого?

— В сорок девятом? Это когда они при захвате Сашку Трофимова положили?

— В сорок восьмом. И не одного только Сашку. А еще трех человек из местной милиции. Крепкая была банда. Из бывших фронтовиков. Бились до последнего патрона. А когда выхода не осталось, подорвались гранатой.

— Ну и что? Им теперь, в связи с изменившимся историческим подходом, ордена дают, памятники ставят, вдовам пенсии назначают. Что из того?

— А то, что я тогда их дело вел и все подчистки делал. Основные, проходящие по делу лица погибли, но второстепенные-то остались. На них меня и бросили. Бояться свидетелям уже было нечего, вот они и разговорились. В том числе несколько логовищ Конопатого указали. Пришлось мне тогда по «малинам» да по лесам-буеракам помотаться.