Киндер-сюрприз для зэка - Павел Светличный Страница 24

— Бедняжка, — сочувственно сказала повариха, выслушав горестное повествование Лины о том, как старшие девочки забрали за обедом её порцию. Егоровна была одной из немногих людей в интернате, искренне жалевших сирот, чем те постоянно пользовались. Она погладила Птицу по голове красной, распаренной от горячей воды, рукой:

— А воспитательница что?

— А что она сделает? Те, ведь, всё съели уже.

— Тоже верно, — вздохнула Егоровна. — Ну, ладно, погоди здесь.

Она вышла в кладовую и вскоре вернулась, прижимая к себе булочку и два печеньица.

— Ты хлеб будешь? — спросила Егоровна у Птицы.

— С маслом? — тут же уточнила девочка.

— Ишь ты. Без ничего, нарезной.

— А с маслом нету? — грустно спросила Птица.

— Нету, — заявила Егоровна и тут же, смягчившись, добавила. — Ну, хорошо, посмотрю, может маргарину немного есть.

Птица с готовностью кивнула.

Егоровна снова вышла. Птица оглянулась по сторонам, но ничего съедобного поблизости не оказалось. Она с тоской посмотрела на дверь кладовой, куда перед этим заходила Егоровна, но до неё было слишком далеко и добраться туда незамеченной, на глазах у остальных поварих и посудомойщиц, было нереально.

— На, держи, — вернувшаяся Егоровна протянула ей несколько кусочков ржаного хлеба, слегка перемазанных маргарином.

— Спасибо, — поблагодарила Птица женщину, послав ей одну из самых очаровательных своих улыбок.

— Ах, ангелочек мой, — растроганно произнесла Егоровна. — Ну, иди, иди ешь, тебе расти надо.

Выйдя из столовой, Птица сорвала со стены плакат о вреде микробов, висевший над рукомойниками, и завернула в него свою добычу, чтобы не дразнить её видом остальных девчонок. Да и лишних расспросов ей не хотелось. Птица не собиралась никого посвящать в свои планы.

Обстоятельства благоприятствовали ей. В комнате никого не было. Лишь Аня Куликина, большая любительница поспать, мерно сопела в своей постели на втором ярусе. Поэтому, в сборы Птицы никто не вмешивался, не доставал её, интересуясь, чем это она занимается, и ей не пришлось выдумывать какое-нибудь правдоподобное объяснение.

Перво-наперво, Птица достала свой старый салатовый рюкзачок с заплатой на боку. Вместимость его была небольшой, значит, следовало хорошенько продумать, что взять с собой. Ну, из тёплого обязательно что-нибудь, вечерами может быть прохладно, а где придётся ночевать — ещё вопрос. Туго скатанная курточка сразу заняла едва ли не половину рюкзака. Затем: сменное платье, бельё конечно же, несколько пар носков, колготки. И ещё: расчёска, заколки, зубная щётка и бесчисленные другие мелочи, без которых нельзя обойтись.

В конце концов, рюкзак оказался забит доверху так, что палец не просунешь. Хорошо, что ещё оставались многочисленные боковые кармашки. В один из них Птица положила единственную ценную для себя вещь — фотографию мамы под новогодней ёлкой. Немного подумав, она засунула туда же линялого зайца бабы Ксени. Не то, чтобы ей было жалко с ним расставаться или Птицу томили сентиментальные чувства, просто заяц мог затронуть нужные струны в сердце бабы Ксени, если она будет колебаться — оставлять Лину у себя, или нет. Птица была очень практичной девочкой, привыкшей рассчитывать всё наперёд.

Теперь оставался последний вопрос — деньги. Птица пересчитала всю мелочь, имевшуюся у неё в заначке, хотя и так помнила, что там восемь рублей. Было бы больше, но три дня назад она потратила часть своих денег на мороженое, когда их водили в город в музей железнодорожника. Правда, Птица знала, где находятся тайники двух её соседок по комнате, Светки Стародомовой и Шуры Паниной (четвёртая из них, Куликина, денег отродясь не имела), но, по зрелом размышлении, решила ничего не трогать. Опять же, Птицу останавливали не соображения морального порядка, а сугубо практическая смётка. Если взять деньги сейчас, то, когда девчонки вернутся, и какой-нибудь из них стукнет в голову проверить своё хранилище, поднимется шум, который особенно не нужен перед рывком, задуманным Птицей. Вот, если в комнате никого не окажется, когда она будет уходить, то…

Вообще, нужен был срочный способ получения денег, не связанный с криминалом, что несколько усложняло задачу. Конечно, в кабинете у завуча Юлии Владимировны имелся сейф, где наряду с документами были и деньги, и можно было придумать способ добыть ключ от него, хотя бы на несколько минут. Но Птицу при этом непременно вычислят, а ей не хотелось, чтобы её разыскивали не только как беглянку, но и как воровку. Совсем другой уровень розыска, знаете ли. Да и остаться у бабы Ксени ей тогда точно не дадут. Поймают и отправят в спецуру, только не в ту, в которую должны отослать больную Лизу Воротенко, а в другую — особого режима. Нет, кража не годилась совершенно.

Ещё по дороге из столовой у Птицы в голове зародились кое-какие мысли, мало-помалу превращавшиеся в окончательно продуманные и вполне приемлемые идеи. Одну из таких идей она и отправилась сейчас претворять в жизнь.

Дело в том, что суббота, по давно установившейся традиции, считалась днём посещений, или «родительским днём», если следовать официальному названию, укоренившемуся в приказах и постановлениях о воспитательной работе, что направлялись в Рыжеватово. Кто придумал подобную формулировку для интерната, где почти все воспитанники были сиротами, осталось неизвестным. Пришло это в голову непроходимо тупому бессердечному чинуше, или, наоборот, человеку с особым извращённым чувством юмора, сейчас уже никто не знал, да и никого это, в общем-то, не интересовало. А «родительский день» в приюте сам по себе, со временем, плавно видоизменился в нейтральный «день посещений».

Так вот, суббота была днём, когда воспитанникам интерната беспрепятственно позволялись встречи со всевозможными ближними и дальними родственниками. Во все остальные дни свидания происходили только по специальному разрешению администрации, выдаваемому скудно, неохотно, под давлением причин, которые, с её точки зрения, могли считаться «особо вескими». Короче говоря, по будням посетители в интернате практически не показывались.

Для выполнения своей миссии Птица обзавелась необходимым ей реквизитом, как-то: тетрадью в клеточку на сорок восемь листов, шариковой ручкой и красной повязкой, одолженной у дежурной по этажу Даши Варсеньевой. Со всеми этими атрибутами она явилась к центральному входу на территорию и заняла там пост, нацепив на левую руку повязку, держа наизготовку тетрадь с ручкой и придав своему лицу выражение сосредоточенной деловитости.

Хотя наплыв посетителей был уже не столь интенсивным, как до обеда, первых клиентов ждать ей пришлось относительно недолго. В поле зрения Птицы появилась тётка с довольно увесистой сумкой в руке и недоверчивым прищуром глаз профессиональной склочницы.

— Добрый день, — вежливо поздоровалась с ней Птица.

— Здрасьте, — недовольно произнесла тётка, подозрительно окидывая взглядом маленькую девочку с копной белокурых волос, чистым взглядом васильковых глаз и миловидно очерченным личиком.