Час ворона - Михаил Зайцев Страница 21

Двигаясь мягко и плавно, я играючи отразил три или четыре, сейчас не помню, «пушечных» удара соперника. Он молотил кулаками слишком медленно, видимо, плохо учился в школе и не усвоил, что сила – есть масса, помноженная на скорость. Потом он решился ударить меня ногой. Ударил. Мои руки скрестились на его голени, пальцы поймали его пятку. Парень со шрамом нелепо запрыгал на одной ноге, пытаясь вырвать из захвата пойманную ногу. Когда же он понял, что просто так я его не отпущу, он попытался упасть и в падении свободной ногой достать мое колено. Упасть я ему разрешил, а вот коленку трогать не позволил, изящно отпрыгнув в сторону.

На этом, как я думал, мое показательное выступление завершилось. Комментатор Толик уже предварял выход на сцену боевых действий Захара, рассказал о стиле Дракона. Я отвернулся от лежащего на полу тренера-самоучки, сделал шаг в сторону уже «отстрелявшегося», как и я, Сереги, и тут Серега, глядя через мое плечо, громко крикнул:

– Стас! Осторожно!!!

Я резко обернулся. Мой недавний соперник успел вскочить на ноги с похвальным проворством. Полагаю, злость и жгучая обида удесятерили его силы, и кипящий в крови адреналин заставил мышцы работать в необычайно быстром темпе. Когда я обернулся, он был уже совсем рядом. Он летел на меня, готовый вот-вот распрямить прижатую к груди согнутую в колене ногу и нанести сокрушительный удар пяткой по моей красивой голове. Не крикни Серега или замешкайся я с поворотом, его пятка долбанула бы меня по затылку. Я отшатнулся, едва не упал, чудом сохранил равновесие. Массивное тело в белом кимоно пролетело мимо, выброшенная вперед нога протаранила воздух. На мое счастье, он не умел прыгать, не знал, что, когда собираешься нанести удар в прыжке, прыгать нужно не столько вверх, сколько вперед.

Противник грузно приземлился в метре от меня. «Напал со спины, проиграв легкий игровой спарринг, парень? Что ж, за такие вещи нужно наказывать! – подумал я, шагнув к сопернику и атакуя. – Сейчас я тебя опозорю. Я покажу тебе, как я умею бить «когтями орла». Но я не стану пускать тебе кровь, я тебя раздену!»

...История стиля «Когти орла» интересна и поучительна. Выходец из бедной крестьянской семьи Лю Шицзюнь долгие годы изучал премудрости боевых искусств, сначала под руководством деревенского старосты, потом у буддийских монахов. Он достиг вершин мастерства и был принят на императорскую службу в качестве наставника конной гвардии. Лю Шицзюнь, не меняя принципов движений стиля шаолиньских монахов, ввел в него удары «когтями орла» – собранными вместе, согнутыми во вторых фалангах пальцами. Подобная позиция ладони способствует нанесению резких рвущих ударов и мощных болезненных блоков по конечностям противника. Основной принцип стиля гласит: «Бей ладонью, отдергивая руку, хватай когтями орла. Удары должны производиться один за другим, будто идет дождь». Примечательно, что искусство «когтей орла», детище выходца из бедной семьи, по свидетельствам историков, сослужило «добрую» службу солдатам императора во время подавления народных голодных бунтов бедняков-китайцев...

Я шагнул к противнику, и мои ладони замолотили по его ребрам с максимальной скоростью, на которую я был способен. Бил я не сильно, не напрягая в момент контакта с телом ладони и не особо закрепощая руку в финальной фазе, однако град ударов-шлепков не позволял спарринг-партнеру занять устойчивую позицию и достойно ответить ударом на удары. Он попытался, естественно, ткнуть меня кулаком, но я даже не стал защищаться. Принял тычок-отмашку на грудь, особо не ощутив боли и не сбавляя темпа своей атаки. Каждый раз после шлепка ладонью по чужому телу, я цеплялся пальцами-когтями за кимоно противника, и в результате секунд через восемь-десять, когда я окончательно выдохся и отскочил от спарринг-партнера метра на два, плотное дзюдовское кимоно сползло с его плеч, обнажило широкую спину и вздымающуюся от тяжелого дыхания грудь, и, самое главное, повисло на локтях так, что парень потерял всякую возможность двигать руками.

Первым зааплодировал Толик. Потом к нему присоединились Серега, Леха и Захар. А следом за ними взорвался аплодисментами весь зал. Я скромно откланялся. Я невольно сыграл роль героя из малобюджетного гонконговского кино в жанре «боевика кунгфу». В честном поединке я, мастер, одолел злодея со шрамом. Благородно показал злодею, что моя техника превосходит его умения во сто крат, а неблагодарный злодей подло напал на меня со спины. Ну, я и тут не оплошал. Не осквернил себя кровопролитием. Лишил злодея возможности двигаться, превратил его из страшного в смешного. Слава мне, осуществившему торжество справедливости!

Если до этой минуты среди публики и оставались сочувствующие и преданные местному тренеру люди, то теперь все симпатии здешней единоборческой тусовки были целиком и полностью на стороне приезжих мастеров. Мы, приезжие, своим изощренно-хамским поведением и как бы нечаянно брошенными оскорбительными словами обидели энтузиаста (и, честно говоря, обидели незаслуженно, из вульгарно-эгоистических соображений), он, наивный, разозлился (я бы, кстати, на его месте тоже разозлился) и спорол непростительную глупость (нам на радость). Человек со шрамом, как сказал бы японец, «потерял лицо». Японец на его месте совершил бы обряд харакири. Вскрыл живот, где, по мнению японцев, обитает душа, и расстался с опозоренным неуклюжим телом...

– Дай срок, мастер, сочтемся... – расслышал я тихий голос сквозь гром оваций. Я оглянулся через плечо и встретился глазами с опозоренным тренером-самоучкой. В глазах его не было ни злости, ни обиды. Все эмоции сжег адреналин во время отчаянной атаки моего затылка. В его глазах была фанатичная, почти что религиозная убежденность, что действительно придет срок, и он со мной «сочтется», рассчитается за публичное унижение, сотрет меня и всех нас, проклятых москалей, в порошок. Он верил в справедливость Страшного суда над нами, гнусными пришлыми людишками, верил, что день Страшного суда, день его торжества когда-нибудь наступит. Он верил!.. А что еще ему оставалось делать, кроме как верить? Расплакаться, разрыдаться и убежать прочь из спортивного зала, чтобы сделать харакири?

Осрамившийся тренер не бежал, заламывая руки, как невеста-истеричка из-под венца с ненавистным женихом, выбранным для нее алчными родителями. Он нашел в себе силы отыграть навязанный ему фарс до самого конца. Безропотно пронес терновый венец позора еще через три быстротечных показательных поединка.

Когда Захар, самый техничный из нас, поймал опозоренного тренера «на захват» и вывернул ему руку за спину, тот только плотнее стиснул зубы и застонал еле слышно. Лицо его более не пылало гневом. Лицо местного тренера, хотя его можно было уже смело называть «экс-тренером», осталось равнодушным. Лишь глаза вспыхнули на миг, запоминая Захара, словно фотографируя его.

Сменивший Захара малорослый Леха ужом проскочил за спину противнику, подцепил его сзади руками за лодыжки, уперся плечом в бедро и опрокинул на живот. И снова лишь естественная гримаса боли от удара грудью об пол, и взгляд-фотовспышка в сторону довольной рожи Митрохина.

Отработав свое, Леха с понтом ушел в угол зала размяться. Встал на четвереньки и принялся «мять» спину упражнением, именуемым в стиле Чой «удав меняет кожу», а в обычной европейской гимнастике – «нырками». Придет время, и Леха прочтет лекцию северянам про стиль Чой, завезенный в начале восьмидесятых в Москву вернувшимся на родину сотрудником советского посольства в Бирме. Леха умолчит о нападках на стиль Чой неведомо откуда появившихся в середине восьмидесятых гимнастов-ушуистов, презирающих все, что не вписывается в строгие рамки «спортивного ушу». Но обязательно расскажет о том, что именно стилем Чой занимаются офицеры, слушатели Академии имени Фрунзе, расположенной в двух шагах от станции метро «Парк культуры». Кстати, зал при академии не очень хорош, здешний спортзал раза в два повместительнее будет...