Блиндажные крысы - Лев Пучков Страница 19

— Я каждый день провожу в «стакане» по полчаса, — не моргнув глазом заявил врач. — В обеденный перерыв, после приема пищи. Очень, знаете ли, расслабляет…

Тут ко мне потихоньку стали возвращаться чувства, и, как ни странно, одним из первых было чувство неловкости. Это что же получается, я псих? Оказывается, нормальные люди сами ходят в этот замечательный «стакан», а я там едва не умер!

— Гхм-кхм… Ну, полчаса бы и я спокойно просидел. А вы попробуйте…

— Тридцать две минуты, — сообщил Никита.

— В смысле? — не понял я.

— Причем тридцать две — это вместе с процедурами и перемещением, — уточнил Никита. — Если все вычесть, «чистое время» нахождения в стакане составит немногим более двадцати минут.

— Да ладно врать-то! — вяло возмутился я. — Я там был как минимум…

— Смотри сам, — Никита с готовностью протянул мне часы. — Когда вышел из кабинета, помнишь?

Нет, вот именно это время не засекал — не было возможности. Но точно помню, сколько было, когда обыскивали: отдавая часы, машинально посмотрел на циферблат. Так вот, в тот момент было без четверти десять вечера. А сейчас половина одиннадцатого.

— Не может быть… — в самом деле, после всего, что я пережил, в это было невозможно поверить. — Я думал… Думал…

— Вы полагали, что провели там как минимум сутки? — подсказал врач.

— Эмм… Ну, в общем… — я полагал, что провел там годы, но вам об этом не скажу, а то еще, чего доброго, посчитаете полным психом и отправите в соответствующее учреждение на лечение. — Эмм… В общем, я думал, что прошло гораздо больше, чем полчаса.

— Это нормально, — успокоил меня врач. — «Счастливые часов не наблюдают» — это когда человеку хорошо. Время летит как птица, люди удивляются, надо же, годы мелькают словно дни. В случае, когда человек страдает, все происходит с точностью до наоборот. Если страдания усугубляются какими-то привнесенными факторами и приобретают характер мук, возникает устойчивое ощущение, что время остановилось. Тогда минуты кажутся вечностью.

Мне стало стыдно и досадно. Нет, я категорически против такой постановки вопроса. Это я тут пострадавший! Меня против моей воли ввергли в узилище, потом сунули в «стакан», где я жутко страдал, а теперь, выходит, я вел себя как полный психопат, да к тому же еще и… гхм… в общем, хожу теперь в казенной одежде.

Я даже покраснел от неловкости. Хотелось немедля доказать этим людям, что на самом деле я не такой, а гораздо лучше, и все, что со мной произошло в последний час — это всего лишь чудовищное недоразумение. Правда, я понятия не имел, как это можно сделать, но стремление к реабилитации присутствовало, и если бы сейчас кто-то умный дал мне совет в этом плане, я бы немедля им воспользовался. Надо сказать, что в процессе выяснения отношений с вернувшимися чувствами, я совсем забыл не только о причине своего заточения, но и о желании как можно быстрее выйти на свободу, и о том, что вот эти люди, перед которыми мне неловко, — они вовсе мне не друзья, а, скорее, наоборот…

Вот такая, ребята, замысловатая кабинка, а с виду и не скажешь, вроде бы все там очень просто…

— Ну так что, ужинать будем? — заботливо напомнил Никита, выдвигая из-под кушетки пакет. — Бутерброды с бужениной, чай, булочки…

Ага, всенепременно: мало того, что на ровном месте опарафинился перед следователем, так теперь еще буду с хамской мордой трескать его бутерброды? Ему, наверное, жена на дежурство выдала, чтобы сам здоровье поправлял, а не угощал всяких разных внезапно обосс… эмм… скажем так — обосновавшихся в казенном учреждении.

— Спасибо большое, но что-то не хочется, — отказался я. — Знаете, я бы сейчас с гораздо большим удовольствием поспал. Что-то я там того… немного утомился.

— Ну что ж, спать так спать, — Никита кивнул на кушетку. — Отдыхай на здоровье.

— Что, прямо здесь?

— А ты что, в камеру хочешь?

— Нет, не хочу, — я сел на кушетку и с опаской уставился на врача, который тотчас же выкатил из угла стойку с капельницей. — Это мне?

— Это вам, — не стал отпираться врач. — Аллергии на барбитураты нет?

— Эмм… А могу я отказаться?

— Вы не ответили на вопрос.

— Нет, аллергии нет, но…

— Замечательно, — врач подкатил капельницу к кушетке. — Ложитесь на спину, закатайте правый рукав. Наркотики не принимаете?

— Нет, но… Доктор, скажите, это обязательно?

— Это транквилизатор, — пояснил врач, заботливо помогая мне укладываться. — После того, что вы пережили в «стакане», вам без этого не обойтись: иначе могут быть необратимые последствия.

— А если я откажусь? — попробовал воспрепятствовать я.

— Не получится, — покачал головой врач. — Мы не имеем права позволить вам сойти с ума. Мы головой отвечаем перед государством за каждого, кто к нам попал. Так что, если понадобится, инъецируем принудительно. Печень, почки — в порядке?

— Ну что ж, раз так… Да, все в порядке, я здоров как бык.

— Перед «стаканом» он то же самое сказал, — напомнил Никита.

— Да я понятия не имел, что она у меня есть, эта проклятая клаустрофобия! — покаянно воскликнул я. — Вы что же, думаете, я нарочно вам соврал?!

— Спокойно, — предупредил врач, перетягивая жгутом мою руку. — Расслабьтесь. Будем надеяться, что ваши полковые врачи — люди добросовестные. Судя по выписке из медкнижки, вы в самом деле совершенно здоровый человек, без каких-либо противопоказаний. Впрочем… Про клаустрофобию там тоже не написано ни слова.

— У вас что, есть выписка из моей медкнижки? — запоздало удивился я.

— А также выписка из личного дела и копии всевозможных документов на тебя, — подтвердил Никита. — Ты что же, думал, тебя с улицы выдернули просто так, поболтать о сомнительной пользе беспорядочного секса?

— Вот даже как… А могу я узнать, что мне собираются «шить»?

— Инкриминировать, — поправил Никита. — Конечно, можешь: попытку государственного переворота, терроризм, участие в преступной группе с целью физического устранения высших представителей власти и ряд сопутствующих шалостей. В общем, стандартный профильный набор.

— О боже… Вот это я…

— Да ты не переживай, — успокоил Никита. — Лишнего не напишем, во всем разберемся объективно. Кроме того, скажу тебе по секрету… В общем, при первичном ознакомлении с материалами дела у меня возникло такое ощущение, что все это — всего лишь недоразумение…

— Вот это очень верное ощущение! — горячо поддержал я. — Это все — сплошное недоразумение!

— Готово, — врач поставил капельницу и зафиксировал мне руку валиком. — Лежите спокойно, не делайте резких движений, отдыхайте. На меня не обращайте внимания: я некоторое время буду регулировать поступление препарата. В принципе, можно беседовать, только без негативных эмоций и вообще, без напряжения.