Груз 200 - Андрей Воронин Страница 18

«Специалисты широкого профиля, – решил он. – Романтики с большой дороги. Вот ведь артисты!»

Ребята действительно были артистами. Иностранка на глазах таяла под градом комплиментов, шуток и обещаний показать все самое интересное в Пятигорске, а ее сумка тем временем перекочевала из-под стола в проход. Один из молодых людей затеял показывать карточные фокусы. Парень, стоявший в проходе, повел плечами, словно они у него затекли, и неторопливо двинулся к выходу, по дороге словно невзначай прихватив стоявшую в проходе сумку. Это было проделано так легко и непринужденно, что, не наблюдай Глеб за процессом с самого начала, он ничего бы не заметил. Он услышал немного нервный смех иностранки и воркующий баритон одного из ее ухажеров и заметил, как лысый майор стрельнул взглядом в сторону парня, уходившего с краденой сумкой, а потом снова уткнулся взглядом в тарелку. Майор тоже все понял, но, судя по его поведению, не собирался ничего предпринимать. Носатый армянин продолжал всматриваться в темноту за окном, словно там было что-то интересное. Массивный браслет его золотых часов тускло поблескивал, отражая свет люминесцентных ламп.

Глеб положил нож и вилку и начал неуклюже выбираться из-за стола как раз в тот момент, когда уносивший сумку молодой человек поравнялся с ним. Парень попытался проскочить мимо, повернувшись боком, но тут поезд качнуло на стыке, Глеб потерял равновесие и вцепился в чемоданного вора, словно пытаясь с его помощью устоять на ногах.

– Извиняюсь, – сказал он. – Штормит.

– Бывает, – с оттенком пренебрежения откликнулся молодой человек и попытался освободиться. Глеб держался за него мертвой хваткой. – Ну, что такое? Совсем окосел?

– Пардон, – еще раз извинился Глеб. – Сумочку вашу я не повредил? Что у вас там? Шпильки, помада?

– Чего? – парень бросил быстрый взгляд через плечо Глеба на своих приятелей. – Ты чего, козел, совсем охренел? Жить надоело, придурок?

– Ох, надоело, – со вздохом сказал Глеб. – Ну что это за жизнь? Куда ни глянь, везде воруют. И все крутые, как вареное яйцо. Втроем одной бабы не боятся Сумку верни и ступай себе с богом. Я ясно излагаю?

Позади раздался изумленный возглас иностранки, и в следующее мгновение на плечо Глеба легла чья-то ладонь. Он покосился на нес, чтобы избежать ошибки, увидел безвкусный массивный перстень на безымянном пальце и грязноватые длинные ногти и, не оборачиваясь, двинул назад локтем – сначала по прямой, в живот, а потом еще раз, резко вскинув локоть на уровень плеча, так что сложившийся пополам противник получил сокрушительный удар в подбородок. У него за спиной послышался сдавленный вопль и шум падения.

Он резко обернулся, чтобы встретить очередного нападающего, продолжая левой рукой сжимать правое запястье вора. Для того чтобы ударить Слепого, тому пришлось бы выпустить из левой руки сумку, из-за которой разгорелся сыр-бор, но у Глеба сложилось совершенно определенное впечатление, что парень окончательно растерялся и плохо соображает.

Третий весельчак – тот самый, что подарил своей потенциальной жертве пыльный букетик искусственных незабудок, – видимо, обожал смотреть видеофильмы, пропагандирующие восточные единоборства. Он высоко и довольно неуклюже выбросил перед собой ногу, пародируя классический удар “маягири”. Глеб поймал его за штанину и резко дернул вверх. Духовный наследник самураев и монахов Шаолиня сделал пируэт в воздухе и с треском приложился затылком к полу. Глебу даже почудилось, что этот звук сопровождался вспышкой молнии, но это, конечно, была иллюзия, хотя и довольно странная.

Его пленник наконец принял решение и, выпустив вожделенную сумку, перешел в наступление, действуя свободной рукой и коленями. Драться он умел гораздо хуже, чем воровать, да и печальная участь товарищей основательно подорвала его боевой дух, так что все закончилось очень быстро и прозаично: Глеб попросту ударил воришку кулаком в нос и отпустил его запястье, чтобы не мешать бедняге падать. В тот момент, когда кулак Слепого соприкоснулся с носом грабителя, снова полыхнула беззвучная бело-голубая молния, заставив Глеба зажмуриться. Однако на этот раз он успел засечь яркую вспышку, остаточное изображение которой теперь мерцало перед его зажмуренными глазами фосфоресцирующим, постепенно меняющим окраску пятном. “Вот зараза, – подумал он об иностранке. – Надо же, не растерялась. Если фотографии выйдут удачными, картинки получатся еще те. О художественных достоинствах можно будет поспорить, зато динамики хоть отбавляй. И подпись под снимком: «Русские гангстеры убивают друг друга, стремясь завладеть ручным багажом нашего корреспондента». Вот это прокол. Такого со мной, пожалуй, еще не бывало”.;

В его левую штанину мертвой хваткой вцепились чьи-то скрюченные пальцы. Глеб ударил одного из веселых молодых людей, который уже не был таким веселым и даже, казалось, постарел лет на пятнадцать, коленом в лицо, и тот вернулся на пол, выпустив штанину. Теперь Слепой стоял лицом к иностранке, которая озабоченно склонилась над своим фотоаппаратом. Он легонько вздохнул: в руках у девушки была не дешевенькая автоматическая “мыльница”, а большой, тяжелый профессиональный “никои” со вспышкой. Это был очень хороший аппарат, требовавший умелого обращения, что почти полностью исключало возможность того, что иностранка окажется простой туристкой. И потом, туристы – существа стадные, повсюду следующие за гидом, как коровы за пастухом, а эта странствовала в одиночку и, судя по выражению лица, была в полном восторге от событий, которые любого законопослушного туриста привели бы в состояние, близкое к истерике.

Глеб наклонился и поднял увесистую сумку, пытаясь сообразить, как ему теперь поступить. В голове у него при этом все время крутился старый афоризм, гласивший, что добрые дела наказуемы. Кой черт, спрашивается, дернул его ввязаться в эту историю? Не умерла бы она без своей сумки, даже если в ней миллион. А теперь – пожалуйста, фотографии. Снимок на память:

Слепой на задании. Малахов думает, что его агент уже где-то рядом с пунктом назначения, а он, оказывается, позирует перед объективом. Вот что теперь делать? Отобрать у нее пленку? Это визг, возмущенные вопли, угрозы… Еще, чего доброго, царапаться станет. Когда сумку крали, небось не царапалась.

А с другой стороны, – ну и что? Ну щелкнула. Ну возможно, даже опубликует это где-нибудь. Что это изменит? Кто-то где-то пролистает журнальчик и лишний раз убедится в том, что в России есть люди, способные дать кому-то в морду. Тоже мне, открытие. Не на работе же она меня сфотографировала, не во время очередной ликвидации. Конечно, если эти снимки когда-нибудь попадут на глаза Малахову, тот будет недоволен. Что, скажет, в топ-модели решил записаться? Пусть поворчит. В данный момент гораздо важнее не привлекать к себе лишнего внимания.

«Вот артист, – подумал Глеб о себе самом. – Не привлекать внимания! Драка в ресторане, конечно, наилучший способ остаться в тени. Ну хватит! Что сделано, то сделано. Надо кончать с этим поскорее и отправляться спать.»

Он протянул девушке ее сумку, стараясь не слишком хмуриться.

– Большое спасибо, – сказала она.

У нее был совершенно варварский акцент и не правдоподобно синие глаза – именно синие, а не голубовато-серые. Такие глаза Глеб до сих пор видел только на картинах да еще по телевизору, когда барахлила цветоустановка. “Контактные линзы, – понял он. – Я слышал, их иногда делают цветными. Прогресс!"