Предательская западня - Валерий Рощин Страница 18

Граница пока еще не была обустроена должным образом: ни контрольно-следовых полос, ни рядов из колючей проволоки. Да и кому придет в голову все это делать на высоте четырех тысяч метров!? Местами, правда, уже торчали столбики, обозначающие ту кривую жирную линию, что разделяла два государства на бумажных политических картах. Но, похоже, обустройство на том и закончится. Гораздо хуже дело обстояло с погранцами – в последнее время новые заставы вырастали одна за другой.

В светлое время суток выгадать подходящий момент, чтобы не нарваться на пограничников, регулярно обходивших вверенный участок по обе стороны от заставы, стало невероятно сложно. Вдвоем со своим пленником Касаев как-нибудь преодолел бы перевалы – дождался бы в укромной промоине темноты и… только бы его погранцы и видели! А насколько удачным получится пересечение кордона в составе отряда Вахтанга – покажут ближайшие часы. Пока же, как казалось Усману, рыжебородый грузин терпеливо выждал, когда русские подвернут вправо и, выдерживая направление на заставу, начнут плавно спускаться по противоположной стороне отрога. Это позволит боевикам безбоязненно проскочить разделявшее отряды ущелье и приблизиться к неверным на дистанцию прицельной стрельбы.

Спустя несколько минут, после выхода русских из леса, случилась заминка – по непонятной причине они остановились и организовали привал. И это всего через час после ухода с плато. Данное известие еще больше утвердило Усмана во мнении, что параллельным курсом следуют не тренированные бойцы спецподразделения, а заурядные вояки…

Пришлось притормозить и людям Вахтанга.

– Отдыхаем, – обернувшись, скомандовал он. – Гурам, подмени меня.

Молодой грузин бережно принял тяжелый бинокль, устроился неподалеку от товарищей, затих…

Бойцы слегка поредевшего грузино-чеченского отряда решили воспользоваться остановкой – организовали поздний ужин или, скорее, ранний завтрак. Послышался шорох ранцев и рюкзаков, заскрежетали ножи о тонкий металл консервных банок… Хамзат присел рядом с земляком, угостил круто посоленным далнашем – пшеничной лепешкой с начинкой из фарша рубца и бараньего сала.

– Эй, – окликнул Касаев пленника, – держи. А то помрешь до того, как я получу за тебя выкуп.

Схватив небольшой кусок лепешки, Атисов жадно вцепился в него зубами, принялся быстро жевать…

Земляк извлек из рюкзака еще одну фляжку, бережно завернутую в тряпицу; отвинтил пробку, протянул:

– Глотни, Усман. Из нашего винограда.

Усман припал к горлышку, сделал несколько глотков и ощутил до боли знакомый вкус. На глазах навернулись слезы. То ли от терпкости вина, то ли от нахлынувших воспоминаний…

– Наш виноград рос на излучине – западнее Мускали, – только и смог выдавить он.

– Нет. Это вино из того, что растет на правом берегу Вердыэрк. На южном склоне, по соседству со старыми Дехестами…

И опять упоминания о родных местах поселили в груди холодную тесноту, заставили вздохнуть, поднять взгляд к черному небу, слегка разбавленному звездным серебром. Возможно, в эту минуту кто-то из родственников или односельчан тоже любовался этими бездонными красотами и смотрел на те же самые звезды. А он, Усман Касаев, вынужден подчиняться какому-то Вахтангу, идти на юг – в чужую страну и гадать, сможет ли когда-нибудь вернуться…

– Вахтанг! – внезапно раздался громкий призывный шепот Гурама.

– Что там у тебя? – откликнулся тот.

– Иди скорее сюда!

Командир отложил рюкзак, тяжело поднялся, исчез в темноте.

Несколько минут не доносилось ни звука. Бойцы немногочисленного отряда перестали жевать и шевелиться: все настороженно вслушивались в гнетущую тишину – уж больно встревоженным показался им голос дозорного воина.

Наконец, оба вернулись. Вахтанг подхватил свой "вал" и на ходу озабоченно произнес:

– Впереди чужаки. Могут все дело испортить. Гурам пойдет со мной, остальным сидеть здесь. Давид, жди моего сигнала по радио.

– Что он собрался делать? – зашептал Усман, когда шаги рыжебородого стихли.

– Убьет, – коротко отвечал Хамзат.

– Как убьет?! А если это наши?…

– Ему плевать. У него приказ.

Несколько минут Касаев сидел в молчаливом оцепенении; в воображении одна картинка сменялась другой. То представлялся злорадная усмешка широкоплечего грузина, целившего из бесшумного "вала" в чеченцев. То виделись изуродованные мощными пулями тела единоверцев…

"А если бы я не повстречал днем Вахтанга и его людей? – внезапно подоспела догадка, – что было бы тогда? Я мог бы напороться на них ночью и… Заметь он меня первым – точно так же пошел бы и пристрелил. Без всяких раздумий и сожаленья. Собачий сын! Пришел на нашу землю и решает: кого убить, кого миловать…"