Предательская западня - Валерий Рощин Страница 17

Однако после полуночи обстановка внезапно переменилась: Вахтанг все же принял решение обойти ущелье южнее – по недлинной перемычке; незаметно подобраться к лесочку и, обезвредив дозорный пост, напасть на группу. Для атаки он отобрал двух соплеменников и одного чеченца. Остальным же повелел оставаться на месте и ждать сообщения по рации.

Одноглазый покачал головой и цокнул языком: "Опять я его не понимаю. Почему он все делает наполовину?…"

* * *

Теперь, когда Вахтанг решился действовать – отправился с небольшой группой уничтожать дозор, Усман немного успокоился. По крайней мере, поведение грузинского лидера уже не казалось столь загадочным и непредсказуемым. Хотя, чего греха таить – все одно в голове не укладывалось: петлять по ущельям из Грузии более полусотни километров ради одной "вертушки"?… Глупо. Глупо и необдуманно. Вот если бы он организовал нападение на заставу! Это была бы достойная акция.

Да, сейчас намерения рыжебородого слегка прояснились. Днем подобраться к вертолету через охраняемый лес он счел невозможным; ночью же действительно появлялся приличный шанс. Воспользовавшись американским биноклем, можно подползти к дозору на расстояние прицельного выстрела; затем с помощью одного бесшумного автомата уничтожить дозорных бойцов. Но после возникала проблема: имея только один "вал", быстро расправиться с многочисленной группой русских у вертолета не получится – они не тупые глухари и спокойно наблюдать за расстрелом товарищей не будут. На площадке понадобится молниеносный удар одновременно из четырех стволов, что имелись в распоряжении рыжебородого.

Однако эхо стрельбы из "калашей" так и не прокатилось по ночному ущелью; молчала и крохотная рация в руках молодого Гурама…

Зато через некоторое время к стоянке отряда вернулся сам Вахтанг. Уставший и взбешенный; с ним был только один грузин – Давид. Остальные…

– Собаки! – зло прошипел командир, присаживаясь и расшнуровывая высокие ботинки.

– Что случилось? – подбежал к нему Гурам.

– Ничего… Они и за это ответят! Они мне за все заплатят!… – цедил тот сквозь зубы. И подав тому ночной бинокль, рявкнул: – Следите за каждым их шагом!

В два часа ночи русские внезапно засуетились и стали куда-то собираться. Дозорный позвал Вахтанга…

Убедившись, что большая часть пассажиров сбитого вертолета вознамерилась покинуть узкую площадку, рыжебородый грузин обернулся и радостно прошептал:

– Уходят!

Касаев в ту минуту находился рядом и опять подивился быстрой смене настроения этого человека.

Тот узнал новичка; протянув мудреный прибор с громадным объективом и запросто – как давнему знакомцу предложил:

– Полюбуйся!…

Трепетно приняв увесистую штуковину, Усман приложил окуляр к единственному глазу и узрел увеличенную картинку, на которой с необыкновенной четкостью просматривалась каждая деталь. А особенно поразила возможность наблюдения за людьми. Чеченец то опускал чудо-прибор, пытаясь хоть что-то различить в таинственном мраке, и зрение оказывался бессильным. Тогда он снова заглядывал в одно из двух отверстий и дивился зрелищу: на относительно темном фоне точно по волшебству появлялись окрашенные зеленоватым свечением человеческие фигуры…

Да, неверные уходили.

Но не все. Возле вертолета продолжал крутиться какой-то мужик; не присоединился к потянувшейся в сторону леса группе и боец, находившийся на краю ущелья. По логике старший должен был оставить и кого-то из тех, кто дежурил в лесной чаще – так, по крайней мере, опытному Усману подсказывало чутье…

– Один, два, три… – начал он считать шедших к лесной опушке людей.

– Не трудись – пятеро военных и двое гражданских, – самоуверенно заявил грузин.

– А те, что стоят в дозоре?

– Думаю, оба останутся здесь. Или один – не имеет большого значения. И то, и другое мне на руку!

С этими словами он забрал прибор, поднялся и, вернувшись к своим парням, приказал готовиться в путь…

Около километра группа почти на ощупь пробиралась вверх по отрогу. Вахтанг посматривал вперед сквозь оптику мощного тепловизионного бинокля, но гораздо чаще останавливал своих людей, в одиночку забирал вправо и, осторожно изучал соседнюю возвышенность. Точнее, не саму возвышенность, а ту вытянутую вдоль ее юго-восточного склона полоску леса, в которой исчезли русские. Вероятно, импортный прибор мог распознавать активность человека на очень большом удалении, и приличное расстояние между отрогами тому не мешало. После осмотра Вахтанг возвращался к отряду и корректировал скорость продвижения.

– Очень дорогая штука, – с завистью поведал Хамзат во время очередной остановки.

– Ты о чем? – очнулся от раздумий Усман.

– О бинокле, что висит на шее Вахтанга. Технику ночью можно увидеть за несколько километров. Знаешь, сколько он стоит?

– Откуда я знаю?…

Приятель придвинулся поближе и негромко поведал:

– Гурам сказал – пятнадцать тысяч.

– Долларов?! – не сдержал изумления чеченец.

– Потише говори, – одернул земляк и довольно ухмыльнулся: – Конечно, долларов. Не лари же! Но у наших врагов тоже могут оказаться приборы ночного видения, потому он и хоронится за камнями.

– С какой стати у них будут такие причиндалы? По-моему, вы завалили обычный пограничный борт, летевший на ближайшую заставу.

Тот покачал головой:

– Э-э… ты много не знаешь.

– Ну, так объясни! – вспылил из-за надоевших недоговорок одноглазый чеченец.

– Погоди, брат. Приказано молчать о задании. Ты ж не глупый баран – скоро и сам все поймешь.

– На заставу летели, – упрямо повторил Касаев. – Я среди них даже двоих гражданских рассмотрел. Одна из двоих баба в красной куртке – жена какого-нибудь пограничника. Что же, по-твоему, это горный спецназ операцию затеял? Во-первых, мало их. Во-вторых, опять же, эта баба…

Согласиться или возразить Хамзат не успел – вернувшийся с ребра отрога Вахтанг поторопил:

– Подъем! Они вышли из леса.

* * *

Усман хорошо знал здешнюю местность.

Если чертить прямую линию на гладкой карте, то до границы отсюда выйдет не более десяти километров. А, учитывая все перепады с зигзагами, к этой цифре надо смело прибавлять столько же. Да и тащиться приходиться вверх – к невидимым ночью вершинам. Это тоже тормозит продвижение: днем – когда все видно – идешь, идешь, идешь… а вершина как будто и не приближается. Проклятый Алазанский хребет! Холодные ветра пронизывают насквозь даже посреди лета, а отсутствие на высоте всякой растительности не раз ставило под сомнение успешное пересечение кордона. Голые скалы, снег, ледники… Только и остается рассчитывать на непроглядную южную ночь.

Отроги, по которым двигались на юг обе группы, где-то впереди смыкались, образуя несколько седловин меж четырьмя высокими пиками. Седловины, по сути, и являлись пограничными перевалами. Там, впереди и немного правее находилась новая, недавно построенная пограничная застава, куда, вероятно и летел подбитый вертолет.