Заговор - Май Цзя Страница 16

Я отчетливо помню, что в тот день, когда Сяофан вернулась, я лично наготовил целый стол еды для их встречи. Вероятно, из-за радости от долгожданной встречи с сыном вечером, когда я позвал их ужинать, оказалось, что у А Бина ужасно разболелась голова, поэтому он уже уснул, приняв лекарство. Было немного жаль, что на этом банкете его нет, но малыш принес всем много неожиданной радости и улыбок.

На следующий день я встал как обычно, совершил небольшую прогулку. Увидев за соседней дверью какое-то движение, постучал к ним и спросил Сяофан, как голова у А Бина. Она ответила, что уже хорошо, он ушел работать, ушел посреди ночи, сказав, что у него срочное дело. Значит, его вызвали в аппаратную помочь предотвратить очередную опасность. Такое и раньше случалось, в этом не было ничего необычного. Когда я уже повернулся, чтобы уйти, Сяофан внезапно словно вспомнила что-то, попросила меня подождать и принесла сумку, сказав, что А Бин просил передать ее мне. Я поинтересовался, что это. Сяофан ответила, что это ей поручил А Бин – рабочие тайны, смотреть нельзя, поэтому она не знает, что внутри.

Вернувшись домой, я открыл сумку, сначала вскрыл слой байковой ткани, потом – холщовой, а под ним была огромная папка с обложкой из крафт-бумаги. Внутри оказалось письмо и магнитофон. Таких сумок, куда можно было положить магнитофон, в то время было немного, во всем подразделении 701, вероятно, только у него и была, ее подарил один из вышестоящих начальников. Я вскрыл письмо – внутри лежало несколько сотен юаней. Я изумился, и у меня возникло нехорошее предчувствие. Я осмотрел магнитофон, в него была вставлена кассета. Тогда я нажал кнопку «Пуск». Сначала были слышны какие-то всхлипы, а потом – плачущий голос А Бина:

– (Всхлип…) Я не вижу, но хорошо слышу… (Всхлип…) Сын не мой, а аптекаря, того парня из Шаньдуна… (Всхлип…) Моя жена родила от чужого семени (бастарда)… Мне остается только умереть… (Всхлип…) У нас в Луцзяянь всегда так: если жена рожает от другого, муж умирает, умирает!.. (Всхлип…) Сяофан – плохой человек… (Всхлип…) Ты – хороший, передай деньги моей матери… (Всхлип…)

О боже!

Как я мог дослушать до конца?! Я срочно вызвал машину, вскочил в нее и помчался на работу через тоннель для экстренных случаев. Через десять с лишним минут я выломал дверь в кабинет А Бина (в аппаратную) и увидел его, свернувшегося на полу. В руке он сжимал оголенный штепсель. Его тело сгорело от проклятого электрического тока.

А Бин!

А Бин!

А Бин!

Его уши уже больше не могли слышать звуки этого мира…

20

А Бин умер.

С помощью магнитофона он передал мне послание: его жена родила от другого мужчины, сын – незаконнорожденный, поэтому он покончил жизнь самоубийством.

Смерть А Бина потрясла и глубоко опечалила сотрудников подразделения 701. Но они не были возмущены, потому что я обманул их.

Да, я обманул организацию. Что я сделал? Я не передал ту запись. А без нее кто мог знать, что А Бин покончил с собой? В надгробных речах говорилось: «Смерть по причине неосторожного обращения с электричеством». Когда такое «неосторожное действие» происходит со слепым человеком, это не вызывает сомнений. Таким образом, великий при жизни А Бин и после смерти был окружен почетом.

Поверьте мне, в моих действиях не было никакого личного интереса, я думал исключительно о самом А Бине и даже обо всей организации. Говоря по правде, когда мы ездили куда-нибудь на собрания, заседания и т. п., люди часто не называли нас сотрудниками подразделения 701, а говорили, что мы – «из организации, где служит А Бин». Это говорит о том, что его известность в рамках системы была велика, и весть о самоубийстве разнеслась бы с огромной скоростью. И если бы все об этом узнали, то это было бы бедой и потерей лица для А Бина и подразделения 701. И для сохранения чести я взял на себя смелость спрятать «посмертное письмо» А Бина.

Но потом я все думал и думал и решил, что организация должна все-таки знать, иначе я не мог бы никак «отомстить» за смерть А Бина. Рассказать-то легко – дать начальнику послушать запись, и все. Естественно, чтобы избежать расследования за свою ошибку, я придумал историю о том, что якобы «только что нашел эту пленку». Так начальник отдела стал вторым человеком, узнавшим истинную причину смерти А Бина.

Начальник У передал пленку директору Те, который стал третьим, узнавшим об этом.

Спустя столько лет я как будто по-прежнему слышу – как наяву – рев, который издал директор Те, прослушав «посмертное письмо» А Бина:

– Пусть убираются отсюда! Оба пусть выметаются! Прямо сейчас!!! Сейчас же уведомьте их, чтоб завтра их ноги здесь не было! Пусть убираются к себе! Если я их увижу, расстреляю!!!

Осмелюсь утверждать, что если бы это произошло в военное время, когда все на поясе носили оружие, то те двое уже давно бы были изрешечены пулями. Но сейчас этого не случилось, да и не могло случиться. Почему? Да потому, что траурный митинг уже прошел, история А Бина уже была создана, и чем пересматривать дело, лучше смириться с ошибкой. И так снова возник вопрос: раз А Бин погиб от неосторожного обращения с электричеством, то как можно выгонять его жену? Это невозможно. Я и представить не мог, что моя забота об А Бине и подразделении 701 выльется в невозможность наказать тех, кто был виновен в этом. Это было возмездие за мои действия.

Однако это не касалось шаньдунца-аптекаря. Этого подлеца я на следующий день, словно пса, затащил в машину и выкинул на вокзале. Чтобы сохранить тайну гибели А Бина, мы не могли прямо назвать его виновником трагедии. И поэтому, когда я высадил его на вокзале, он с ощущением своей правоты еще и потребовал у меня ответа, на каком основании его уволили. Разве у меня было желание с ним, мать его, общаться? Я без лишних слов вытащил пистолет из-за пояса охранника, вставил в него патроны и, тыкая ему в лицо, выругался:

– Я так тебе скажу: если ты еще тут хоть слово вякнешь, я тебя расстреляю!

Он, мать его, так перепугался, что не осмелился больше открывать рот и послушно убрался отсюда.

21

Вы и не догадаетесь, что произошло дальше.

Однажды вечером, вскоре после того, как выгнали шаньдунца, когда я только вернулся домой, ко мне пришла Линь Сяофан. Она как меня увидела, тут же упала на колени и с плачем поведала мне о том, что я не мог представить и во что не мог поверить. Она сказала, что А Бин был импотентом: «А Бин, словно ребенок, считал», что стоит только вместе женой полежать в одной кровати, обнимать ее и целовать, и сможешь стать отцом, а у его мамы появятся внуки:

– Вы же знаете, он был почтительным сыном. Он так мечтал стать отцом, чтобы его мама поскорее стала бабушкой. Через год он понял, что я еще не беременна, и решил, что у меня проблемы со здоровьем, стал часто кричать на меня, перестал вместе со мной спать, и еще говорил, что выгонит меня и возьмет себе новую жену. Я боялась, что он бросит меня, ведь если бы это случилось, как я смогла бы оставаться в подразделении 701? Разве была бы я тогда достойна памяти моего брата? И тогда я… я…