Большая игра - Александр Афанасьев Страница 15

— Кто вы? (Почему ездите без продовольствия?)

Они сказали:

— Полагающиеся на Аллаха.

Умар ибн Хаттаб, не терпящий лицемерия, сказал:

— Нет, вы бездельники, потому что полагающийся на Аллаха — это тот, который бросает свои зерна в землю, а потом полагается на Аллаха…

…

— Сказано, что Аллах пропитает правоверных как птиц, но ведь и птицы покидают гнездо в поисках пищи. Покиньте же свое гнездо в горах, в поисках пищи и друзей…

Мулла снова долго молчал, отпивая чай. Потом сказал:

— Клянусь Аллахом, я разговаривал с американцами, так же как сейчас разговариваю с тобой, но все они не сказали за всю беседу меньше достойных внимания слов, чем сказал ты за одну только лишь беседу.

— Знаете, в чем разница между американцами и нами, эфенди?

…

— Американцы — они издалека. Из-за океана. Они как пришли, так и уйдут — им наплевать, что они оставят после себя, им здесь не жить. А мы, русские — нам жить здесь. Рядом с вами. Мы живем. Наша страна существует более тысячи лет. Мы знаем всех наших соседей. Мы сидели за столом, пили чай, ели лепешку и разговаривали — потому что лучше разговаривать, чем воевать. Мы продавали и покупали — потому что только так и делается жизнь. И наши отцы так делали. И наши деды так делали. И прадеды. А что делали прадеды американцев? Я отвечу вам. Они шли по чужой земле и стреляли во все что движется. А потом говорили, что это их земля. Дикий Запад, называется — они даже фильмы про это наснимали. Это было всего сто лет назад. И сейчас они так делают. Только раньше они делали это там. А теперь делают это здесь.

Я решил, что дело сделано. Пора переходить к теме моей беседы.

— Всегда надо выбирать, такова жизнь. Сейчас у вас есть такой выбор — поддержать достойных врагов, которые могут стать и друзьями, как раньше — или недостойных. Которые дошли сейчас до того, что исказили религию Аллаха в свою угоду.

Мулла недоуменно посмотрел на меня.

— Я про тех, кто называет себя аскерами. Слышали про таких?

Мулла цокнул языком.

— Слышал, да накажет их Аллах…

— Кто они? Давно они на вашей земле?

— Недавно. Но они много успели внести раздора. Я расскажу тебе кое-что про них. Ты знаешь о том, что в свое время мы чуть было, не связали себя войной с Ираном?

Я кивнул.

— На юге нашей многострадальной страны были лагеря. В них готовились те люди, которые желали воевать с Ираном. Американцы — пригласили нас в Вашингтон на их куфарский праздник «Рождество». Они обещали нам золотые горы, если мы все пойдем воевать с Ираном. Кто-то из братьев поддался. Начался спор на эту тему. Спорили о том, допустимо ли стране, живущей по законам шариата воевать с другой страной, пусть и сектантской, рафидитской. В Коране — ничего не сказано про рафидитов ^[25], весь этот раскол произошел позже. Я доказывал, что пусть Иран и находится сейчас под властью рафидитов — но они заблудшие, а не преступники. И воевать мусульманам с мусульманами, да еще и в угоду американских безбожников — преступление, мы никогда не сможем оправдаться перед Аллахом, когда предстанем перед ним — даже за каплю крови мусульман, которую мы прольем в такой войне. Были люди, которые думали по-другому. Однажды ко мне после намаза подошел человек и сказали, что одной шайке на базаре заплатили десять тысяч долларов за мою смерть и сделали это те, кто хотел воевать с Ираном. Я был вынужден скрываться.

Мулла отхлебнул чай и продолжил.

— С тех пор прошло почти двадцать лет и нравы моего многострадального народа сильно повредились. Ты сам видишь, что происходит. При нас за употребление наркотиков была смерть, а сейчас кругом наркоманы, под любым мостом. Человеческая жизнь ничего не стоит. Многие из наших стали полицейскими и военными и обирают наш многострадальный народ безо всякого стыда. Но самое страшное — что появились те, кто называет себя аскерами. По-турецки аскер — воин султана. Тот, кто назвал себя так — придает Аллаху сотоварища и выходит из ислама. Но это их не останавливает, они пользуются религией Аллаха как тряпкой.

Я слушал. На Востоке никто и никогда не говорил коротко.

— Началось все с пакистанских тюрем. Там было немало наших, все они проходили курс исправления. К ним подходили… всякие. Будешь делать то, что мы скажем — и выйдешь отсюда. Увидишь семью, и сможешь даже заработать. Сначала — они создавали банды, чтобы убивать нас. Но теперь — они готовят банды и против вас. Я знаю о лагерях, в которых есть только те, кто говорит на языке шурави. Они находятся на севере, в Кундузе и Мазари-Шарифе.

— Афганская полиция знает про них.

— Знает. Да кто они такие… они давно не более чем половик под ногами оккупантов.

…

— Я слышал — только это между нами, шурави — что еще в пакистанских тюрьмах нашим давали какие-то таблетки, подмешивали что-то в воду. Многие сошли с ума от этого. Говорят, что теперь есть какое-то лекарство — даешь его человеку, и он становится твоим рабом. Что ты ему не скажешь, он все сделает.

— Вы знаете, где это достать?

Мулла поднялся со своего места.

— Я и так много сказал, шурави. Говорят, что Аллах над всякой вещью мощен. Посмотрим, сумеет ли он остановить неверных руками других неверных. Я с удовольствием на это посмотрю.

Я поднял пиалу, покачал остатки чая. Чаинки — сложились в узор судьбы.

— Я тоже…