Искупление вины - Евгений Сухов Страница 12

Механик, приложив усилие, повернул замок и открыл дверь, впуская в салон вместе со снегом стылый колючий мартовский ветер. Запурживший снег разбился о борта самолета, остался мокрыми пятнами на горячих лицах подошедших к проему десантников.

Самолет, выбрав площадку для десантирования, полетел на второй круг.

– Первый пошел!

Тарасюк приблизился к двери, не без робости глянул вниз, а потом сиганул в черную бездну. Следующими прыгнули Лиходеев и Падышев. Где-то далеко внизу искоркой вспыхнул огонек, и Аверьянов, выждав долгожданную паузу, оттолкнулся от самого края и прыгнул прямо на этот не близкий огонек. В ушах засвистел холодный ветер, поток стремительного воздуха разодрал щеки, осатанело рвал одежду, где-то под звездами слышался рев удаляющегося самолета.

Ухватившись за кольцо, Михаил рванул его в сторону. Над головой раздался громкий хлопок раскрывшегося парашюта, в какой-то момент ему показалось, что он неподвижно завис в воздухе, но потом почувствовал, как парашют потащило в сторону деревьев, ощетинившихся на него голыми ветками-пиками.

Потянув за стропы, выровнял падение, выбрав для посадки небольшое поле с кустарником, разросшимся по периметру, и, подтянув ноги, приземлился на наезженную дорогу, припорошенную недавно выпавшим снегом. Опустив стропы, сложил парашют и, уложив его под дерево, быстро закопал в снегу. Парашют могут отыскать только весной, вместе с первым талым снегом.

Где-то неподалеку должны десантироваться и остальные. Вытащив из кармана фонарик, Аверьянов внимательно осмотрелся и, не обнаружив ничего подозрительного, короткими вспышками просигналил в темноту густого леса. Немного подождал, но никто не отозвался. Просигналил еще раз в другую сторону. Неожиданно за спиной послышалось осторожное похрустывание снега. Резко обернувшись, он увидел Тарасюка с занесенным ножом. Метнулся в сторону и почувствовал, как заточенное лезвие распороло бушлат. Тарасюк, вложивший в удар всю силу, пошатнулся и, стараясь сохранить равновесие, нелепо взмахнул руками. Мгновение было выиграно, вполне достаточное, чтобы ухватить его за плечи и коленом ударить в живот. Аверьянов почувствовал, что пробил тяжелый бушлат и угодил, куда нужно. Тарасюк согнулся, нелепо хватал губами холодный воздух и никак не мог надышаться.

– Поговорить, значит, хотел. Не получится у нас с тобой задушевной беседы, тварь фашистская! – Вытащив из-за голенища нож, Михаил всадил его в бок Тарасюку. Тот тяжело охнул, а потом неуклюже повалился на бок. – Подыхай! Немного тебе осталось!

Черпанув ладонью снег, он вытер перепачканное лезвие и аккуратно сунул его за голенище. Увидел, как в глубине леса, сначала с одной стороны, а потом с другой, трижды просигналили фонариком. Отступив на достаточное расстояние от лежащего Тарасюка, Михаил ответил тем же сигналом и заторопился навстречу.

Сошлись на перекрестке двух проселочных дорог, в летнее время узкой артерией соединявших два населенных пункта, а зимой – подзабытые, едва проглядывающие чернотой на наезженных местах.

– Где Тарасюк? – спросил Лиходеев. – Мы тут его обыскались.

– Не знаю, – ответил Аверьянов, не отводя взгляда. – Он ведь первый прыгнул, может, отнесло куда-то далеко в сторону.

– Может, и так, – невесело согласился Падышев. – А может, просто решил уйти.

– Как уйти? – удивился Лиходеев.

– А чего ты удивляешься, он ведь родом из этих мест.

– А ты откуда знаешь?

– Сам мне как-то об этом проговорился. Сейчас, наверное, находится уже на полдороге к своей бабе.

– Все может быть, – согласился Михаил, – а только нечего нам здесь топтаться. Может, нас кто-то уже заметил. Уходить надо! Спрячем рацию где-нибудь в лесу и потопаем в сторону железнодорожной станции, а там решим, что нам дальше делать.

– Идем, – кивнул Падышев. – Даже если Тарасюк пошел к своей бабе, не думаю, что он нас заложит, это ему самому боком выйдет. Большевики злопамятные, грешков у него немало накопилось, так что осина по нему уже где-то плачет.

Дорога была безлюдной. Только вдалеке тускло горело несколько окон двухэтажного здания. Сливаясь, они напоминали далекий маяк – это и была деревня Озерное.

Мороз крепчал, заставляя идти быстрее.

– Ищите подходящее место, – завертел головой Аверьянов, – так, чтобы можно было легко найти.

– Вот там сосна поломанная, – показал Падышев. – Приметная… Ее со всех сторон будет хорошо видно.

– Годится. Это сколько же от поворота будет?

– Метров сто.

Дотопали до сосны. Дерево было высокое, с прогнившей сердцевиной, кора побита черным мхом, дупло широкое, темное, будто пустые глазницы.

– Приметное место, давай, роем!

– Земля промерзлая, тяжело будет, – высказался Лиходеев, доставая рацию.

– Ничего, как-нибудь справимся.

Двумя саперными лопатами раскидали по сторонам снег и вгрызлись в промерзший грунт. Заточенное железо, гулко содрогаясь, лишь только корябило и царапало обледеневшую поверхность.

– Капитально промерзло, – сокрушался Лиходеев. – Мы тут до утра провозимся.

– Не провозимся, – отер выступивший на лбу пот Аверьянов. – Нам только первый слой снять, а дальше легче пойдет.

Стылая земля крепко оберегала свои закрома, не пуская грубое железо в простуженное нутро. Уже покарябанная, малость поцарапанная, лишенная первого покрова земля переставала сопротивляться и впустила в глинистую оттаявшую супесь сначала на штык лопаты, потом еще на один.

Когда яма была выкопана, на самое дно уложили густой царапающий лапник и осторожно положили на него рацию.

– Запарился я, – распрямился Лиходеев, настороженно поглядывая по сторонам. – Даже не верится, что еще несколько часов назад были в Пскове, а вот теперь здесь… На родной земле.

– Нет для тебя более родной земли, – строго возразил Падышев. – Если поймают, разбираться не станут, сразу к стенке поставят! Так что будем делать, что приказано, тогда есть шанс уцелеть. Долго еще?

Аверьянов, аккуратно обложив лапником ящик, стал засыпать его землей.

– Подожди… Еще немного.

Примяли ногами холмик и воткнули в него толстую суковатую палку, помечая место.

– Все, готово!

Далее закидали бугорок снегом, так что торчавшая из земли палка была засыпана наполовину. На месте, где хранилась рация, образовался сугроб, мало чем отличавшийся от тех, что, притулившись к соснам, расположились по соседству.

Вокруг было натоптано. Снег, местами почерневший, смешался с землей, но вряд ли следы останутся до рассвета – запорошит усиливающийся ветер.

– Все, пойдем, – закинул Михаил за плечи вещмешок, – нам еще по этому морозу часа полтора топать. Отсидимся пару дней, пока все не утихнет, а там выйдем на связь.