В пекле огненной дуги - Виталий Мальков Страница 10

«ГРАНИЦА СССР СВЯЩЕННА И НЕПРИКОСНОВЕННА!»

От этой надписи исходила какая-то незримая сила, вызывавшая в душе гордость за свою великую страну и за то, что отныне он, Семён Золотарёв, стоит на страже этой священной границы. Форма пограничника, и особенно фуражка, казались ему своего рода священными и, в какой-то мере, даже волшебными, предметами, надевая которые, он становился неким особенным человеком, способным совершать то, что не могут обычные люди. Конечно, на таком особенном человеке лежала огромная ответственность…

Время от времени по вечерам в клубе комендатуры крутили фильмы или устраивали концерты заезжие артисты, а иногда там выступали с интересными лекциями какие-нибудь учёные. Была у пограничников и собственная художественная самодеятельность, в которой участвовали и члены их семей. Конечно, в клуб приходили местные жители, и это было очень важно, так как любое культурное мероприятие улучшало с ними отношения.

Южнее кишлака находился неказистый деревянный мост через реку Мургаб. Левый берег реки представлял собой широкую, покрытую травой и частично заболоченную низменность, служившую отличным пастбищем. Летом здесь постоянно вились тучи злого и беспощадного комарья.

Со всех сторон эту долину окружали невысокие, до полукилометра, горы — голые и морщинистые, вид которых вызывал в душе прилив романтического настроя.

За полгода Семёну посчастливилось увидеть некоторые удивительные места Памира: солёное озеро Каракуль и пик Революции ^[9], Сарезское озеро и Усой-ский завал, который появился в результате землетрясения. Ему ещё хотелось увидеть и самую высокую точку Советского Союза — гору пик Сталина ^[10], но, к сожалению, это пока никак не удавалось…

Занятия по политической подготовке вёл политрук ^[11] Николай Иванович Нарожный. Ему было около тридцати лет, но порой казалось, что он гораздо старше, потому что вёл он себя как умудрённый жизнью человек. За это пограничники уважали его не только как командира, но и как мужика. Нарожный не придирался по пустякам и никогда не распекал без серьёзной причины, не порол горячку и всегда старался объективно разобраться, если кто-то допускал оплошность по службе. Но, в то же время, он был предельно строг с теми, кто сознательно нарушал дисциплину и совершал должностное преступление. К счастью, подобное случалось крайне редко.

— Не забывайте, мать вашу, что вы являетесь бойцами войск НКВД! — гневно кричал он перед строем после каждого подобного случая. — Любой ваш тяжкий проступок позорит это почётное звание! А значит, вы должны быть морально устойчивыми и высоко нравственными. Зарубите это себе на носу!..

Нарожный был среднего роста и в форме вовсе не выглядел атлетом, но когда он оголял торс, взорам окружающих представала отлично развитая мускулатура этого человека. На турнике он творил настоящие чудеса, вызывая восхищение и зависть у красноармейцев.

Политрук служил здесь почти десять лет. Он приехал на Памир из Ленинграда, но любил повторять, что отец его был донским казаком и во время Гражданской войны перешёл на сторону Советской власти.

Нарожный был женат на симпатичной брюнетке, которую все в комендатуре называли строго по имени и отчеству — Лидия Васильевна. Она работала врачом-терапевтом и, понятное дело, лечила не только пограничников, но и местных.

Кроме того, жена политрука тоже участвовала в самодеятельности, где неплохо пела и читала стихи. Конечно, когда она выступала, все молодые парни, и Семён в том числе, неотрывно смотрели на неё, и это было понятно. Поговаривали, что Нарожный страшно ревнует свою Лиду чуть ли не к каждому…