Эльдорадо - не награда - Алексей Лютый Страница 8

– Я не понял, мать вашу, меня что, никто останавливать не собирается? – удивленно поинтересовался он. – Ну там, типа, «пожалуйста» сказать или на колени упасть, чтобы поумолять немножко?

Трое милиционеров отрицательно покачали головами, и Мурзик, видя это, от радости даже пару раз вильнул хвостом. Эльф окончательно сдался. Сник, а радужные искрыкак-то мгновенно поблекли и поредели.

– Ну и не надо, – смирился Лориэль, опускаясь обратно на люстру. – Хотя могли бы попробовать. Вам разве не хочется снова по иным мирам попутешествовать?

– Хочется, – ответил за всех Сеня. – Только мы больше не желаем, чтобы нас вслепую использовали.

– Да я же который уже раз говорю вам, что никто вас использовать не собирается, – простонал Лориэль. – Я просто доставлю вас к Оберону, а там сами решайте, прислушаться к его словам или домой отправиться. Выбор целиком в ваших руках, клянусь целостностью вселенной!

– Ну что, поверим ему? – Сеня посмотрел на друзей.

– Так мы уже вроде давно поверили, блин, – пожал плечами добрейшей души человек Ваня Жомов.

Сеня расстроенно сплюнул, видя такое непонимание своего гениального плана со стороны друзей. Он уже хотел пройтись поговоркой по умственным способностям Жомова и степени тугоумия Попова, но только махнул рукой. Дескать, раз не хотите меня поддержать в переговорах, потом пеняйте на себя. А с этим никто и не спорил! Эльф довольно оскалился.

– Так мы отправляемся? – поинтересовался он. Андрюша попытался что-то сказать, но не успел.

– Отправляемся, – буркнул Сеня, решив взять заботу о Мурзике на себя и прижав его голову к груди. И Лориэль тут же хлопнул в ладоши, осыпая доблестных сотрудников милиции радужной пылью.

* * *

В этот раз болезненные и неприятные эффекты, вроде сухости во рту, головокружения и сонливости, которыми обычно сопровождалась переброска в иной мир, у Рабиновича отсутствовали совершенно. Из прежних привычных симптомов переноса наличествовал только провал в памяти. Причем именно такой, какой бывает при потере сознания. И всё равно Сеня открывал глаза осторожно, опасаясь, что в ту же секунду, когда он вновь увидит солнечный свет, симптомы похмелья могут вернуться. К счастью, их не было. Более того! Рабинович чувствовал себя абсолютно трезвым, будто они не выжрали только что втроем целый литр водки. Сеня не знал, радоваться этому или огорчаться, но твердо был уверен, что знает одного человека, которого это точно огорчит, – Ваню Жомова.

Открыв наконец глаза, Рабинович в первую очередь отыскал взглядом бравого омоновца. Тот спокойно сидел на пятой точке, прислонившись к стволу дерева, а на коленях у него покоился Мурзик. От возмущения столь вопиющей наглостью и предательством своего собственного пса Сеня на миг потерял дар речи. Он прекрасно помнил, что Мурзик наотрез отказывался идти к Жомову и успокоился только тогда, когда Сеня прижал пса к себе. И тут нате вам, – как и после всех предыдущих переходов, Мурзик валяется в буквальном смысле в ногах у Жомова. И где тут справедливость?

– Рота, подъем! – истошно завопил Рабинович, как только смог вновь обрести дар речи. – Выходи строиться на центральном проходе!

Ваня, обожавший всякие армейские штучки, вроде строевой подготовки, стрельбы из огнестрельного оружия и марш-бросков, вскочил мгновенно, буквально отшвырнув Мурзика в сторону, и, сделав пару шагов вперед, удивленно осмотрелся по сторонам, отыскивая этот самый пресловутый центральный проход. Мурзик, естественно, после ускорения, полученного от омоновца, спать дальше был не в состоянии, а вот Попов на крик Сени никак не отреагировал. Только перевернулся на другой бок и зачмокал губами.

– Так, похоже, нашего кабана снова нужно водичкой поливать, – предположил Рабинович, оглядываясь по сторонам. – Интересно, до ближайшего родника далеко? Или тут водопроводом научились пользоваться?

– Очумел, что ли, – тут же возмутился Попов, вскакивая на ноги. – И не спал я ни фига. Просто знал, что ты орать начнешь, и решил притвориться. А ты сразу за воду хватаешься. Что мне, мокрым на прием к Оберону идти?

– Высохнешь по дороге, – фыркнул Рабинович и осмотрелся по сторонам. – Ну, куда нас занесло, я еще понять могу. А вот куда этот несчастный Лориэль подевался, кто мне скажет?

Вся честная компания, не исключая Мурзика, тут же начала оглядываться по сторонам, отыскивая обычно надоедливого эльфа. Однако того нигде не было видно, и троица путешественников поняла, что по крайней мере на время их предоставили самим себе. Что, впрочем, было не так и плохо, учитывая некоторые особенности того места, в котором они оказались.

Даже Ване Жомову, с трудом отличавшему березу от осины, а репейник от чертополоха, место их новой дислокации было совершенно ясно. Лориэль забросил путешественников на ту же самую поляну на окраине Эльфабада, которую доблестные милиционеры уже посещали однажды. Об этом говорило всё: и аккуратная трава, кажущаяся подстриженной, и неестественно зеленые листья деревьев, словно специально подкрашенные молодыми солдатами срочной службы к прибытию столь важных чинов, и сами деревья удивительно правильной формы, начиная от выступавших из почвы корней, кончая аккуратными кронами. Вот только той тропинки, которая была тут раньше, в этот раз не наблюдалось.

– Непорядок, – констатировал ее отсутствие Жомов. – И в какую сторону нам теперь идти?

– А зачем нам куда-то идти, скажи на милость, дорогой ты наш Ванечка? – ехидно поинтересовался Сеня. – У нас Андрюша есть. Пусть такси вызывает.

Однако Попов от такой чести напрочь отказался. Заявив, что не сдвинется с места и не скажет ни слова, пока они не обсудят положение, в котором оказались, Андрюша уселся на траву, в позу, отдаленно напоминающую ту, что индусы называют «лотосом», и сделал вид, что медитирует. Бунта на корабле, тем более от обычно миролюбивого Попова, не ожидал никто. Несколько секунд Жомов с Рабиновичем обменивались мнениями относительно того, как Андрюшу привести в чувство. На повестке дня стояли такие предложения, как:

а) дать Попову в зубы;

б) пнуть его под зад;

в) бросить Андрюшу на поляне, к какой-нибудь гномьей матери, согласно Лориэлевой терминологии;

г) попробовать с ним поговорить.

В итоге консилиум в лице Жомова, Рабиновича и безмолвствовавшего Мурзика – а что толку с ними говорить? – сошелся на мнении, что сначала следует осуществить пункт «г», а уж затем переходить к другим вопросам повестки дня, со всеми вытекающими из них последствиями.

– И какое положение, уважаемый младший лейтенант, ты собираешься с нами обсудить? – как можно более корректно поинтересовался у Попова Сеня.

– А я тебе это еще дома хотел сказать, да ты на своих гарантиях заклинился, – сердито ответил Андрей.

– По-моему, блин, у Попа что-то с головой, – предположил Жомов, поигрывая выразительно дубинкой. – Может быть, мы с ним всё-таки разговаривать не будем, а перейдем сразу ближе к телу? Можно, например, пару раз по лысине его стукнуть. Глядишь, мозги на место вправятся, а то начал какую-то чушь нести.