Химера - Джон Барт Страница 62

Иль-д'Экс, 12 июля 1815 года

Ввиду междоусобицы, расколовшей мою страну, и враждебности могущественнейших в Европе сил, я завершил свою политическую карьеру и собираюсь, подобно Фемистоклу, искать приюта у очага британского народа. Я передаю себя под покровительство английского закона и прошу о покровительстве Вашего Королевского Высочества как самого могущественного, надежного и великодушного из моих врагов.

Выслав перед собой адъютанта с этим посланием и инструкциями затребовать у Принца-регента американские паспорта, в годовщину взятия Бастилии я передал на борту "Беллерофона" себя и свое окружение в руки капитана третьего ранга Мейтленда и покинул Францию. Увы, предательство и последовавшее на основе злокозненного обвинения в безумии заточение Вашего Величества должны были бы послужить мне уроком и продемонстрировать всю неуместность моего доверия к Вашему сыну и его министрам, особенно - в сложившейся ситуации, когда правит бал та самая Муза Прошлого, школу которой я когда-то прошел. Узнав, что пунктом моего предназначения будет не Лондон и Балтимор, а Св. Елена, я, словно заброшенный ученик, тщетно воззвал к своей былой учительнице за воздаянием:

На борту "Беллерофона", в море

…Я взываю к истории. История расскажет, что враг, который двадцать лет вел войну против английского народа, по своей собственной воле пришел среди злоключений и невзгод искать убежища под крылом его законов. Какое более разительное доказательство мог он дать своему доверию и уважению? Но какой ответ был дан в Англии на подобное великодушие? Врагу этому якобы протянули гостеприимную руку, а когда он добровольно сдался, его заклали.

Мне нет нужды описывать свое безделье на безлюдной скале тому, кто сам столь долгое время провел в заточении и даже в еще более постыдных условиях. У меня по крайней мере было то утешение, что изгнание мое являлось и временным, и, так сказать, добровольным: для спасения мне не нужен был никакой Персей, я мог ускользнуть в любой момент и прождал семь долгих лет лишь потому, что этот период требовался мне, чтобы добиться максимальной выгоды от моего мученичества, завершить на этой стадии развитие своей политической философии, отраженной в "Мемуарах Св. Елены", и убедительно воплотить собственную вымышленную смерть в 1821 году; ну а моему брату Джозефу в Нью-Джерси, моим офицерам в Мексиканском заливе и агентам в Филадельфии, Балтиморе, Новом Орлеане и Рио-де-Жанейро - полностью заложить фундамент для моих дальнейших американских операций.

Прибегнув к средствам, раскрывать которые я здесь не буду (но каковые должны обладать определенным сходством с теми, благодаря которым Ваше Величество осуществило собственный побег из Виндзора), я отбыл в 1822 году с острова Св. Елены, направляясь в свою американскую штаб-квартиру: сначала дом неподалеку от вашего собственного среди мэрилендских болот, окончательно же - в западный Нью-Йорк, в тот район, внимание к которому привлекла еще в бытность мою первым консулом мадам де Сталь (владелица 23 000 акров в округе Сент-Лоуренс), - в те дни, когда эта особа еще не обратилась на манер Антеи или жены Потифара против меня. Отсюда на протяжении последних полутораста лет я и направлял через своих агентов работу по неспешной реализации моей великой стратегии, первые зачатки которой возникли во мне на борту "Беллерофона"; время исполнения ее нынче приспело: итак, проект, по сравнению с которым Йена, Аустерлиц, Ульм, Маренго, 18-е брюмера, даже сама исходная Революция подобны нашим старым 18-фунтовкам в сравнении с водородной бомбой или моей старой доброй подзорной трубе в соседстве с рефлектором из Маунт-Паломара, - я имею в виду Новую, Вторую Революцию, окончательно и бесповоротно новую.

"При мне новинок не будет" - так заявили Вы, Ваше Величество, канцлеру Элдону. Но истинно революционная природа моего проекта, как покажет изучение "Беллерофонского" проспекта (в пути к вам отдельным пакетом), заключается в том, что, как первая с самого начала научная модель этого жанра, она не будет содержать вообще ничего оригинального, а будет самой квинтэссенцией, своего рода абсолютом, как бы выраженной платоновской формой.

План дерзкий, но гарантирует Сброс Для его немедленного осуществления налицо все, кроме достаточных фондов для конструкции более разностороннего компьютера на моей базе в Лилидейл, и хотя подобные фонды доступны мне из нескольких разных источников, глас Истории направляет меня к Вашему Королевскому Высочеству как к самому могущественному, надежному и великодушному из моих Сброс Врагами мы потрясли мир, кто сможет противостоять нам как союзникам?

В 1789 году Вы, Ваше Величество, "оправились" от смирительной рубашки Вашего первого "безумия" и наголову разгромили тех интриганов, которые вместе с Вашим сыном пытались установить его регентство, после чего вплоть до Вашего второго и "окончательного" предательства теми же интриганами в 1811 году наслаждались беспрецедентной популярностью среди своих подданных - как и я между Эльбой и Св. Еленой. Так давайте же вместе из нашего второго изгнания совершим Вторую Революцию, настолько же более славную, чем Первая, насколько дольше ждал ее прихода нетерпеливо предвкушающий преображение мир. Вновь былой Монарх Суши протягивает руку былому Королю Морей. Только возьмите ее, и, товарищи по оружию, каких еще не видывала сия планета, мы станем Императорами Мира.

Н.

Этому невразумительно-трогательному посланию, в котором несколько знакомых имен проблескивало сквозь общий мрачный контекст, словно костры овцепасов, увиденные мною при первом полете, я задал несколько пробных вопросов: "Кто я такой?" и т. п. - и, не получив никакого ответа, со смешанными чувствами отослал его со следующим прибоем. Окрыленный надеждами, я предполагал, что Полиид будет и сам следовать некой классической схеме - схеме постепенного приближения, как поступила, когда к ней взывал я (я имею в виду - мы с Делиадом), Афина или, с распечатыванием писем Прета, Иобат; поскольку три из тех пяти дней, которые я велел Филоное меня дожидаться, уже пролетели, я воззвал к отплывающей амфоре смилостивиться и проделать свои фортели, если можно, за еще два шага, а не за, скажем, четыре, шесть или восемь. Всю эту ночь я прихлопывал всяких жучков-паучков, изучал звезды, вслушивался в удары своего сердца, пытался догадаться, что же окажется в Беллерофоновом проспекте. Мое имя от бесконечного повторения утратило свой смысл. Незадолго до рассвета, если только мне не померещилось, мимо проплыл парусник. Все ближе и ближе покачивался на попятных волнах рыжий, как горшок, кувшин, обросший ракушками и обмотанный водорослями, словно после долгого путешествия, и т. д.; я невозмутимо наблюдал, пока он наконец не приткнулся у самых моих ног, выудил его содержимое, писанина местами расплылась и т. д.

Кому: Г-ну Тодду Эндрюсу,

Исполнительному секретарю Приливного фонда,

Тауэр-Холл Маршихоуп Cmeum Юниверсити

Редманс-Нек, Мэриленд, 21612

От: Джерома Б. Брея

Лилидейл, Нью-Йорк, 14752

4 июля 1974 года