Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие - Пэлем Грэнвил Вудхауз Страница 6

Одновременно они начали играть в гольф, и их результаты всегда были близки. Неудивительно, что Фишер и Ботт недолюбливали друг друга.

– Привет, – ответил Глэдстон Ботт. – Вернулся? Послушай, Фишер. Есть у меня одна интересная вещица. Думаю, подойдет для твоей коллекции.

Бредбери Фишер смягчился. Ботт был ему неприятен, однако это еще не повод отказываться от сделки. Ботт, конечно, ни в чем не разбирается, но вдруг ему посчастливилось наткнуться на что-нибудь ценное. Бредбери с облегчением подумал, что жена сейчас за три тысячи миль от дома и ее всевидящее око не следит за каждым его шагом.

– Я только что вернулся с юга, – продолжил Ботт, – привез детскую клюшку Бобби Джонса ^[4]. Именно ей он первый раз в жизни играл в чемпионате Атланты, штат Джорджия, среди юниоров, у которых прорезались еще не все зубы.

Бредбери ахнул. До него доходили слухи о существовании такого сокровища, но он им не верил.

– А это точно, – спросил он, – ты уверен, что она подлинная?

– У меня письменные ручательства мистера Джонса, миссис Джонс и няни.

– Сколько, Ботт, старина? – запинаясь, произнес Бредбери, – сколько ты хочешь за клюшку, Глэдстон, дружище? Я дам сто тысяч долларов.

– Ха!

– Пятьсот тысяч.

– Ха-ха!

– Миллион.

– Ха-ха-ха!

– Два миллиона.

– Ха-ха-ха-ха!

Бредбери Фишера словно поджаривали на сковороде. Лицо искажала гримаса. В душе с быстротой молнии сменялись ярость, отчаяние, ненависть, злость, боль, досада и возмущение. Однако когда он снова заговорил, голос был вкрадчивым и любезным.

– Глэдди, старичок, – сказал он, – мы столько лет с тобой дружим.

– Нет, не дружим, – ответил Глэдстон Ботт.

– Дружим-дружим.

– Ничего подобного.

– Пусть так, а что скажешь на два миллиона пятьсот?

– Держи карман. Послушай, тебе и впрямь так нужна эта клюшка?

– Нужна, Ботти, старикашечка, очень нужна.

– Так вот. Меняю ее на Близзарда.

– На Близзарда? – с дрожью в голосе переспросил Фишер.

– На Близзарда.

Пожалуй, до сих пор из повествования о двух миллионерах можно было заключить, что никто из них ни в чем не превосходил соперника. Однако это не так. Вообще говоря, чем бы ни похвастался один, у другого всегда находилось что-нибудь равноценное. Лишь в одном преимущество Бредбери Фишера не вызывало сомнений – у него был лучший на всем Лонг-Айленде английский дворецкий.

Близзард был бесподобен. К сожалению, в наши дни английские дворецкие все меньше и меньше соответствуют овеянному легендами образу, созданному их предшественниками. Современный дворецкий так и норовит оказаться стройным молодым человеком в прекрасной физической форме, которого легко принять за члена семьи. Близзард же принадлежал к старой доброй школе; прежде чем попасть к Фишерам, он пятнадцать лет прослужил у графа и, судя по виду, за эти годы и дня не прожил без пинты портвейна. Аромат портвейна, выпученные глаза и три подбородка – в этом был весь Близзард. У него были ноги колесом, а при ходьбе нижняя часть жилета выступала, словно авангард в королевском параде.

Сознание, что Ботт страстно желает заполучить Близзарда, давно согревало Бредбери душу. Однако никогда раньше Ботт не выражал свои чувства открыто.

– На Близзарда? – прошептал Фишер.

– На Близзарда, – твердо ответил Ботт, – у жены на следующей неделе день рождения, и я как раз подбираю подарок.

Бредбери Фишер содрогнулся, ноги стали как ватные. На лбу выступили капельки пота. Слишком уж велико было искушение.

– Может, возьмешь три миллиона… или четыре… или что-нибудь вроде того?

– Нет. Мне нужен Близзард.

Бредбери вытер платком взмокший лоб.

– Твоя взяла, – еле слышно сказал он.

Тем же вечером прибыла детская клюшка Джонса. Несколько часов Бредбери Фишер любовался ею с чистой радостью коллекционера, которому удалось заполучить настоящее сокровище, потом мало-помалу начал понимать, что натворил.

Он задумался о жене и о том, что она скажет, когда все узнает. Близзард был гордостью и отрадой миссис Фишер. Ей, подобно поэту, не доводилось лелеять лани нежной ^[5], но случись такое, она не привязалась бы к этой самой лани больше, чем к Близзарду. Даже сейчас мысли ее нет-нет да и возвращались к оставленному дома любимцу. Вот и сегодня Бредбери обнаружил, что в его отсутствие пришли три телеграммы.

Первая вопрошала:

Как Близзард? Жду ответа.

Вторая:

Как радикулит Близзарда? Жду ответа.

Третья:

Икота Близзарда. Как она? Попробуй «Тонизирующий бальзам доктора Мерфи». Все рекомендуют. Три раза день после еды. Принимать неделю. Сообщи результат.

Не нужно быть ясновидящим, чтобы понять: если, возвратившись домой, она узнает, что Бредбери обменял Близзарда на детскую клюшку для гольфа, развода не миновать. Любой суд присяжных в Америке единогласно примет решение в ее пользу. Первая жена получила развод по гораздо более пустяковому поводу. Да и вторая, и третья, и четвертая. А ведь эту жену Бредбери любил. Было в его жизни время, когда, потеряв жену, он относился к этому философски, зная, что при желании легко найдет другую. Однако с возрастом появляются постоянные привычки, и Бредбери уже не мыслил себя без нынешней спутницы жизни.

Итак, что делать? Что же, черт возьми, делать-то?

Положение безвыходное. Ничто, кроме Близзарда, не удовлетворит алчность завистливого Ботта. Но и о том, чтобы расстаться с клюшкой, подержав ее в руках, и речи быть не могло.

Всю ночь он беспокойно ворочался в кровати (эпохи Людовика XV), и вот, уже под утро, у него созрел грандиозный план.

На следующий день Бредбери отправился в гольф-клуб, где ему сообщили, что Ботт играет со своим знакомым, тоже миллионером. Ждать пришлось недолго, Ботт скоро появился.

– Эй, – сказал Глэдстон Ботт, как всегда не поздоровавшись. – Когда, наконец, я увижу своего дворецкого?

– В самое ближайшее время, – ответил Бредбери.

– Я ждал его вчера.

– Скоро получишь.

– Чем его кормить? – поинтересовался Ботт.

– Да тем же, что ешь сам. Когда жарко, добавляй серу в портвейн. Расскажи лучше, как сыграл?