Волшебная самоволка. Книга 2. Барабан на шею! - Сергей Панарин Страница 6

– Чучело мохнатое! Его нужно было оставить. На кой он мне?

– Исправляюсь, – пискнул бес, растворяясь в воздухе и снова возникая, но уже без Ференанда.

– Так-то лучше, – смягчился прапорщик. – Вопрос: неужели твоя бабка не отговаривала оказывать мне помощь?

– Ну, она, признаться, кое-что плела… – уклончиво и с оттенком боязни промямлил Аршкопф.

Все-таки чертенок безоговорочно верил: Палваныч является Повелителем Тьмы. Аршкопфа впечатлила первая встреча с прапорщиком. В отличие от любого местного человека, мужик совершенно не испугался, даже игнорировал нечистого. По мнению беса, такое мог позволить себе лишь сам Мастер. А Дубовых тогда считал, что приболел белой горячкой. Позже он свыкся с чудесами этого мира и стал использовать черта в качестве подручного, понукать и покрикивать.

– Плела?! – Палваныч подступил к Аршкопфу вплотную.

– Она уже старенькая, вы должны милостиво ее простить, – залепетал черт. – Сидит на заслуженном отдыхе, сочиняет разное… Не сомневайтесь в ее преданности, товарищ прапорщик! Виной всему старческое слабоумие… Она считает, что вы не Повелитель.

– Хм… А если она права? – Дубовых решил проверить степень уверенности беса.

– Если бы она была права, то вы никогда не покинули бы ее каморки! – заулыбался рогатый, весело морща пятачок. – Людей она обычно съедает.

Странники предпочли промолчать об истинных причинах своего непопадания на стол древней чертовки. О священной полковой реликвии лучше лишний раз не болтать, хотя Аршкопф однажды испытал на себе силу знамени: попробовал схватить Колю и обжегся.

– А какого хрена со временем творится? – Дубовых решил восполнить пробел в знаниях. – Мы у твоей старой перечницы часа три просидели, тут два месяца пролетело!

– Ну, товарищ прапорщик, – высокий голосок беса слегка подсел, – иногда вы делаете странное, чтобы проверить мою веру… Бабка живет в Преисподней, а там время бежит значительно быстрее, чем в Пренаружной.

– Ладно, вопросов больше нет, – подвел итог Палваныч. – Аршкопф, сгинь пока куда-нибудь. Лавочкин, за мной вперед марш. Не хватало еще дождаться этого пижона Косолаппена. Небось лопается сейчас от злости.

Барон Ференанд действительно был вне себя от гнева. Полчаса в обществе черта, приставившего нож к твоей шее, – тот еще аттракцион страха. Ужас и унижение отодвигали недавнюю победу над Лобенрогеном на второй план.

Выбравшись из рощи, ковыляя на кривых ногах, Косолаппен принялся гонять подчиненных пинками и орать:

– Нахлебники! Бездари!.. Неблагодарные твари, предатели!.. Почему не ударили по врагу?! Испугались? Я там должен терпеть издевательства… Вы хоть знаете, что от черта воняет, как от мокрой псины? Позорники! Лентяи! Ваш хозяин в беде, а вы и рады в кусты, да?

– Но вы же сами сказали уходить… – попробовал оправдаться давешний юный лучник.

– А голова у тебя на кой? Смекалку проявить не пробовал? – неистовствовал барон Ференанд. – Я понимаю, если бы наемники… Но вы, вы же мои слуги!..

Потешив самолюбие, Косолаппен почувствовал себя лучше. Можно было поразмыслить о мести.

– Ну и самозванцы! Чуть услышали, дескать, я барон, сами тут же назвались титулом. И подыскали-то славное, легендарное имя! Николас Могучий. Ни стыда, ни совести. Лживые колдуны должны понести наказание. И возмездие их настигнет, клянусь своим родом! Но самому с чертями тягаться бесполезно…

К барону подъехал на коне герольд, седоватый дядька с аккуратной бородкой. Он уже снял доспехи хозяина, в которых возглавлял основные силы «медвежатников». Спешился и преклонил колено.

– Мой господин, ваш враг Лобенроген заперся в замке. Прикажете осадить?

– Не пори ерунды, – ответил барон. – У нас нет ни людей, ни средств заниматься осадой презренного рогоносца. Достаточно того, что мы задали ему трепку, отвоевав эти поле и лесок. Отличное прибавление к моим владениям, не так ли?

– Воистину так, – склонился герольд.

– Меня сейчас больше интересует маленькая месть двум выскочкам-колдунам. Найди мне четырех всадников. Пустим по следам оскорбителей Мор, Глад, Брань и Смерть…

Не подозревавшие о нависшей над ними угрозе прапорщик и рядовой проплутали весь день и под самый вечер вышли к замку барона фон Лобенрогена.

Возле окруженного рвом обшарпанного колосса догорали крестьянские лачуги. Так уж повелось, что у замка ютились подданные шикующего за каменными стенами феодала, и если приходило войско неприятеля, то от села гарантированно оставалось пепелище, а цитадель сдавалась совсем-совсем редко.

При вражеском наступлении у мирного населения было два способа выжить: либо укрыться под защитой замковых стен, либо схватить пожитки и бежать в лес. Лобенроген предоставлял подданным второй вариант спасения.

Когда Коля и Палваныч выбрались к «домику» барона Лобенрогена, по сельскому пепелищу бродили хмурые крестьяне и искали уцелевшие вещи.

Кое-кто кидал на пришельцев оценивающие взгляды. В обстановке всеобщего кризиса дорог любой источник доходов.

Прапорщик Дубовых скорчил бандитскую мину модели «Не лезь – убьет». Коля тоже постарался придать лицу разбойничье выражение, но не преуспел: не та у него оказалась харизма, не та.

Впрочем, хватило рыла Палваныча.

Лавочкин, опасливо обозревавший пепелище, заприметил странного гражданина.

– Товарищ прапорщик, – прошептал солдат, – там собака в ботах…

– Пил, что ли? – Дубовых автоматически насторожился. – Хотя откуда у тебя выпивка…

Палваныч скорбно вздохнул. При его любви к алкоголю и многолетних ежедневных спиртовых возлияниях вынужденный трезвый образ жизни угнетал. Собрав волю в кулак, прапорщик отринул мечты о выпивке и взглянул в указанном парнем направлении.

По дымящимся развалинам топтался пегий беспородный пес. Топтался он не абы как, а на задних лапах, обутых в красные лакированные ботинки. Удивительно, но такое хождение не отнимало у пса сил и внимания.

– Неплохо для дворняжки, – оценил Дубовых. – Мечта Куклачева, блин!

Коля поморщился. За укротителя кошек стало обидно.

– Эй, Кабыздох! – позвал Палваныч необычного кобелька. – К ноге!

– Сам ты Кабыздох, – откликнулся «двортерьер», пиная пижонским ботом головню.

Прапорщик онемел от вопиющей наглости гражданского лица.

– А как тебя зовут? – спросил солдат.

– Пес в башмаках к вашим услугам. – Лопоухий зверь постарался горделиво подбочениться, и это ему почти удалось.

– Это как Кот в сапогах? – поинтересовался Лавочкин.

– Оскорбить изволили, – проговорил пес. – Сравнить подлинного гения с жалким эпигоном!..

– С кем?! – вклинился Палваныч.

– С подражателем, – просветил командира Коля и поспешил реабилитироваться в глазах умной животины: – Прости, пожалуйста! О коте приходилось слышать, а о тебе, к сожалению, нет.