Тамбовский квартет. Галопом по Европам - Сергей Панарин Страница 6

Наступила тишина.

В корзине никого не было.

– Ух, – жалобно выдохнул Серега, застрявший в развилке ствола крепкого орехового дерева.

Бокам стало легче.

Волк открыл глаза. Разумеется, было темно. Чувства подсказали серому, что висит он, словно немощный щенок, над землей и вряд ли ему стоит шевелиться. Ребра что-то болят.

«С одной стороны, мне повезло, – признал Серега. – Вывалился, затормозил о крону, жив остался. С другой… Как же я слезу?»

Серый и раньше попадал в опасные переделки. Были и ужасные моменты, когда он почти проигрывал тамбовским охотникам. Была и история с Михайло, после которой у Сереги окривела морда, а медведя стали называть Ломоносычем. Сейчас хищник понимал, что угодил в весьма специфический капкан.

Волк попробовал пошевелиться, и его левый бок пронзила острая боль. Да, как и ожидал, как и ожидал…

– Ну, Серега, решай, что тебе дороже – жизнь или ребра.

Волк осклабился. Теперь его не угнетала гадкая боязнь полета, которую он беспрерывно испытывал, находясь в гондоле воздушного шара. Ум освободился от оков паники. Серый тихонько рассмеялся, морщась от боли. Как ни беспомощно он сейчас выглядел, но он вновь был хозяином положения, пусть и такого неловкого.

Земля была рядом, вполне можно прыгнуть. Оставалось освободиться из ловушки. Стволы крепко обхватывали Серегины бока, точнее, он сам накрепко застрял при падении. Волк поискал задними лапами основание рогатки, в которую попал. Оно нашлось чуть в стороне – деревце попалось кривое.

Поскуливая от боли, серый стал отталкиваться от ствола, одновременно помогая себе передними лапами. От них было мало толку, но при движении грудная клетка чуть вытягивалась, и Серега постепенно стал выбираться из капкана. Ребра болели невыносимо, и волк начал скулить в полный голос. Было не важно, услышат его или нет. Красная пелена застилала глаза, силы стремительно покидали серого.

Очнулся он на жиденькой траве, еле-еле росшей между ореховыми деревьями. Серега не помнил своего освобождения. Прислушавшись к ощущениям в теле, он понял, что, выпав из развилки, крепко приложился спиной оземь, даже чуть разодрал шкуру на лопатках. Проклятые сучья!

Саднил левый бок. «Значит, все-таки поломал ребро, – как-то равнодушно отметил серый. – Но главное, выпутался. А к тупой боли можно привыкнуть».

Чутье вывело волка к опрокинутой корзине.

– Если друзья уцелели, они рано или поздно сюда придут, – решил Серега.

Осторожность еще никому не вредила; он принюхался, обошел, пошатываясь, гондолу по широкому кругу. Все было спокойно, тревожные запахи отсутствовали.

Серый примостился у корзины и заснул чутким волчьим сном.

На рассвете еж и скунс вышли из чащи и остановились на краю поляны. Здесь пасся рыжий жеребчик. Его вид навеял тамбовчанину мысли о Коньке-Горбунке. Неказистая фигурка, маленький рост, умильная лошадиная морда, правда, какая-то грустная. И не ослик, и не совсем конь. Странно…

Колючий решительно направился к коньку, Вонючка Сэм засеменил следом.

– Добрый день, лошадинушка, – поприветствовал жеребчика еж.

Конек ответил не сразу. Он долго рассматривал незнакомца печальными глазами, затем коротко кивнул, и по стоящей щеткой гриве пробежала упругая волна.

– Здравствуйте, добрые мелкие паны.

– Меня зовут Колючий. Это мой друг Сэм по прозвищу Парфюмер, он американец. Мы, признаться, заблудились. Ты нам не поможешь?

– Чем могу, помогу, – оживился жеребчик. – Я – Иржи. Иржи Тырпыржацкий. По происхождению – лошак. Вас это не смущает?

Ни Колючий, ни Парфюмер не знали, кто такие лошаки, к тому же им показалось, что Иржи и самого чертовски смущает его происхождение.

Скунс не без гордости заявил:

– Я являюсь гражданином страны, где происхождение не важно, где все имеют равные возможности, где каждый вправе…

– Погодь, Сэм, – перебил друга еж. – Слушай, Иржи, нас вообще сложно смутить, мы сами кого угодно смутим и что угодно замутим, если ты догоняешь, о чем я.

Лошак фыркнул, словно пытаясь выдохнуть из замороченной головы спутавшиеся мысли.

– Не вполне понимаю, ну и пусть. Так вы говорите, заблудились?

Колючий рассказал про путешествие на шаре и драматическую посадку. Жеребчика так захватила история отважных путешественников, что он даже перестал жевать траву.

– Я просто обязан вам помочь! – постановил Иржи.

– Почему?! – удивился Вонючка Сэм.

– Ваше путешествие произвело на меня впечатление. Вы ввосьмером проделали то, на что никто до вас не отваживался. Было бы странно оставаться в стороне, когда на твоих глазах происходит столь крупное историческое событие.

Колючий внутренне усмехнулся: «Тоже мне, историческое событие! Четверо циркачей собрались по домам, а еще четыре тамбовских валенка так им помогли, что и сами оказались на шаре. Я бы назвал это крупной исторической глупостью, а не событием».

Скунс подумал примерно то же. У них с ежом было много похожего.

– И как же ты нам поможешь, Иржи? – спросил Колючий.

– Я вас довезу.

– Круто! – Обрадовавшийся Сэм начал присматриваться, как бы залезть на спину жеребчика.

– Постой, – нахмурился еж. – А ты разве не домашний?

Конек опустил голову и переступил с ноги на ногу, будто стесняясь.

– Да уж известно, не дикий. Видишь повод?

Еж и скунс только сейчас разглядели, что Иржи привязан длинной веревкой, конец которой терялся где-то в траве.

– Вот, пасусь тут. По периметру. Вечером хозяин придет, отведет в стойло… А там все надо мной ржут, даже коровы, – решился на откровенность жеребчик.

– Почему? – не удержался Колючий.

– Долгая история, – мотнул головой конек. – А завтра – снова сюда до вечера. И так всю дорогу. Скучно, панове.

Сэм деловито зашагал вдоль повода. Колючий спохватился и побежал вслед за другом.

– Не боись, пан Тырпыржацкий, мы тебя развяжем.

Где не справится один, там сладят двое. Через минуту Иржи был свободен. Веревку, чтобы не болталась под копытами, намотали коньку на шею. Для того чтобы сесть на жеребчика, приятели воспользовались ближайшим поваленным деревом. Они пробежались по стволу и перепрыгнули на рыжую спину.

– Куда едем? – Пан Тырпыржацкий так и рвался в путь.

– Скачи по ветру, вольный мустанг! – воскликнул Сэм.

Иржи взбрыкнул и понесся галопом.

Еж вцепился лапками в гриву, а скунс оказался неудачливым ковбоем – свалился с лошака прямо на старте.

– Тпру, залетный! – закричал Колючий. – Пассажир за бортом!