Хвост судьбы - Лана Мациевская Страница 5

Отъезд на дачу старый пёс всегда предчувствовал заранее. В квартире менялась атмосфера. Хозяева становились более раздражёнными и нервными, часто ссорились между собой из-за всяких пустяков. Например, стоит ли отвезти старый матрас на дачу и все равно выбросить его там через год-другой или никуда его не везти, а выбросить здесь и сразу. За свои десять лет (весьма солидный возраст для собаки) Друня достаточно насмотрелся подобных сцен. Каждый год повторялось одно и то же. Пёс, конечно, тоже нервничал: во-первых, перемена места – штука сама по себе волнующая, а во-вторых, не забыли бы хозяева с этим матрасом любимый Друнин коврик, который он грыз перед сном, ещё будучи щенком. Без коврика не жизнь: у стариков свои причуды и привычки.

Друня очень гордился необычным именем. Вообще-то, на самом деле его звали банально и до оскомины скучно – Дружок. Но, как гласила семейная легенда, однажды, ещё в нежном щенячьем детстве, за какую-то несущественную провинность вроде очередной лужицы на полу его мягко пожурили: «Друня, эх, Друня-Дуня ты этакий!». С тех пор «Дружок» был напрочь забыт, и на свет появился непонятный экзотический «Друня». Надо сказать, что порода у Друни тоже была экзотической. Сам он считал себя доберманом, но в этом почему-то все, мягко говоря, сомневались. «Да, да, конечно, доберман, – говорили вокруг. – Почему угли висят, так в Европе собакам уши уже давно не обрезают. Хвост непонятно какой болтается, так его некачественно купировали, и он снова отрос. А уж что на спине курчавый, так это хозяева собаку зимой на балконе держат». Эта тирада вызывала всеобщий смех, обидный и неприятный. Ох уж эта курчавость на спине! Как Друня ни вылизывал себя все десять лет своей жизни, ничего не помогало. Ну ладно, угли и хвост это ещё можно пережить. Но когда твоим хозяевам говорят: «Что ж это у вас бигуди на бока не хватило, только спину и завили?» и при этом ещё и смеются, это уж слишком! И в довершение всех бед никто, ну никто не называл Друню доберманом, придумывая всякие несуществующие породы: например, «трансильванская гончая» или «гессенская борзая». Звучит красиво, но аляповато и явно ненатурально. Короче, Друня чувствовал, что над ним издеваются и что он не понят, и болезненно это переживал. Но в душе знал: в нём течёт кровь доберманов. И дружбу водил по-настоящему только с представителями этой породы. И невесту себе нашёл, медалистку, победительницу многих собачьих выставок. Она было ответила Друне взаимностью, но хозяева почему-то воспротивились браку. Великая любовь была разрушена из-за сословных предрассудков. С тех пор Друня так и не вступил в брак, храня верность своей невесте-доберманше, а вовсе не потому, что его хозяева не давали ему свободы, не желая неприятностей от владельцев породистых невест, как пытались представить проблему злобные завистники и клеветники. Опять сплошное издевательство!

Так Друня и жил вот уже десять лет, затаив глубоко в душе свои обиды и, в общем-то, привыкнув к ним. Справедливости ради надо сказать, что хозяева Друню любили, даже баловали. Ему не запрещалось валяться на диване, вкусной еды он получал вдоволь, никто не отказывался почесать ему пузо, когда так хотелось хозяйской ласки и тепла. Друня был доброй собакой. Он даже к кошкам относился вполне терпимо, только персов не выносил: уж слишком они важные, чванливые, пушистые и… породистые.

Осень, зиму и весну хозяева Друни проводили в городской квартире со всеми удобствами. Зато летом выезжали на дачу. Обычно они просили каких-нибудь знакомых перевезти вещи или заказывали такси. Но нынешний переезд был особенный: их должен был отвезти на своей заслуженной «четвёрке» человек, личность которого весьма интересовала Друню. Звали его Сергеем. Он был сокурсником Младшей хозяйки – Ольги, но в последнее время их отношения приобрели несколько иной характер, чем просто дружба. Друня чувствовал, что и Сергей, и Ольга испытывают друг к другу примерно то же чувство, какое сам Друня испытывал к доберманше, – другими словами, то была любовь. Однако молодые люди вот уже почти год никак не решались признаться в своих чувствах. Правда, Сергей часто бывал в доме Ольги, обязательно приносил Друне что-нибудь вкусненькое (хороший человек, именно такой муж и нужен Младшей хозяйке!) и вот предложил помочь с переездом – у него ведь есть собственный автомобиль. Старшая хозяйка и Хозяин с восторгом приняли предложение Сергея. В назначенный день Друне отвели место на заднем сиденье между Старшей хозяйкой и Хозяином, Ольга села впереди рядом с водителем, и они все вместе покатили вон из Москвы в предвкушении предстоящего отдыха.

Несмотря на солнечный день и радость от долгожданной поездки, Друню не покидало чувство тревоги. Вот сейчас приедут и Сергей надолго распрощается с ними: ведь, хотя в институте каникулы, Сергей работает и явно не сможет бывать у них на даче так же часто, как на городской квартире. И дело совсем не в том, что Друня долго не получит вкусных сюрпризов. Нет! Его тревога была продиктована исключительно заботой о благополучии Младшей хозяйки. Пёс не мог допустить, чтобы она повторила его собственную судьбу, разлучившую Друню с любимой.

Всю дорогу до дачи он напряжённо думал, как помочь. Но чем может помочь собака в решении сложных проблем человеческих взаимоотношений? Друня всё понимал, всё чувствовал, выбор Ольги всецело одобрял, но дельного совета дать не мог. Кто виноват, что люди настолько примитивны, что каждое понятие должны облекать в слова? Выучить смысл этих слов не составляет труда, однако воспроизвести их для собаки не представляется возможным. При этом тонкий язык жестов, помахиваний хвостом, подвываний и поскуливаний им, людям, совершенно недоступен. От напряжённых раздумий Друня так разволновался, что, к явному неудовольствию Старшей хозяйки и Хозяина, не мог даже сидеть в машине спокойно. Но до самой дачи Друня так ничего и не придумал.

Когда разгрузили вещи и с помощью Сергея занесли в дом распаковывать (кстати, вопрос со старым матрасом был решён по совету Сергея не в пользу матраса), Друня отправился в сад – проверить, всё ли там в порядке со времени его отъезда. А главное, он смутно припоминал, что ещё осенью зарыл за сараем замечательную сахарную косточку, да так и не откопал. Значит, кость должна быть где-нибудь здесь. Кроме того, физические нагрузки хорошо отвлекали от грустных мыслей: приближалось время отъезда Сергея. Кость упорно не желала находиться. Да ещё какая-то наглая садовая лягушка прискакала к сараю, уселась неподалеку и уставилась на Друню, чуть прищурив свои огромные и немного грустные глаза. «Ну, с лягушками я разберусь после, – решил Друня, – сейчас нет настроения. Пойду провожу Сергея. Наверняка он уже собирается уезжать». Оставив свои археологические изыскания, чтобы не открыть ненароком местонахождения клада всяким лягушкам, Друня поспешил к дому и обнаружил, что Сергей направился к машине, а Ольга пошла его проводить. Друня вновь опрометью побежал в сад.

…Они молча стояли у калитки и разговаривали о каких-то пустяках. Сергей даже не решался взять Ольгу за руку. Вот сейчас он уедет, вот сейчас… Решение созрело мгновенно и было необыкновенно просто в своей гениальности. Ольга стояла спиной к Друне и не могла его видеть. Друня взял разбег прямо от крыльца и, разогнавшись, со всей силой врезался в свою хозяйку. От неожиданности и мощного удара Ольга не устояла на ногах и оказалась прямо в объятиях Сергея, который, стараясь удержать девушку, поскользнулся на узкой дорожке и, увлекая Ольгу за собой, упал в заросли сирени и жасмина, росшие вдоль забора. Друня сам не ожидал такого эффекта. Он хотел просто подтолкнуть молодых людей друг к другу, ведь он чувствовал, что именно этого в глубине души им обоим и хочется. «Всё, теперь меня точно выгонят из дома», – подумал Друня. Однако, прислушавшись, он почувствовал настоящее блаженство.