Адриан Моул. Дикие годы - Сью Таунсенд Страница 5

Четверг, 10 января

Браун посоветовал побриться. Я отказался. Наверное, придется обращаться за советом в Союз Гражданских и Общественных Служащих.

Пятница, 11 января

Подал заявление в СГОС.

Пандора обнаружила лист формата А4 с пытками для Кавендиша. Созвонилась со своей подругой Леонорой Де-Витт, психотерапевтом, и договорилась, что я приду к той на прием. Я неохотно согласился. С одной стороны, мое бессознательное и то, что оно обо мне может открыть, приводит меня в ужас. С другой — я с нетерпением жду случая целый час говорить только о себе, чтобы меня никто не перебивал, а сам я не сомневался и не повторялся.

Суббота, 12 января

Сегодня к нам пришел самый свежий из бывших любовников Пандоры Роки (Большой Мальчик) Ливингстон — требовать возвращения стереосистемы. При росте в шесть футов три дюйма и пятнадцати стоунах отполированной мускулатуры Роки — «настоящий» мужчина, если такие мне вообще попадались. Пандоры дома не было — знакомилась с какими-то детьми Кавендиша в отеле «Рэндольф». Поэтому я сам отдал Роки стереосистему. С тех пор, как они с Пандорой разбежались, Роки открыл спортзалы в Кеттеринге, Ньюмаркете и Эшби-де-ла-Зухе. И со своей новой подружкой Карли Пик до сих пор счастлив.

— Карли — настоящая звезда, Ади, — сказал Роки. — Я эту барышню сильно уважаю, понимаешь. — Я рассказал ему о профессоре Кавендище. Роки чуть не стошнило: — Эта Пандора — потребитель . Только потому, что она умная, она думает, что она… — Он помыкался в поисках нужного слова и закончил: — …умная.

Перед уходом Роки прочистил раковину. Я был ему очень признателен. Мне уже надоело мыть кастрюли в умывальнике. Ни одна кастрюля под кран не помещается.

Я подошел к окну и посмотрел, как Роки уезжает. Карли Пик обхватила его шею обеими руками.

Воскресенье, 13 января

Ультиматум войны в Персидском заливе истекает 15-го в полночь. Что делать, если меня призовут сражаться за родину? Покрою ли я себя славой или обмочусь от страха при первых же раскатах вражеской канонанды?

Понедельник, 14 января

Поехал в «Сэйнзбери» и запасся бобовыми консервами, свечами, галетами, хозяйственными спичками, батарейками для фонарика, парацетамолом, мультивитаминами, ржаным печеньем и консервированной солониной, сложил все в буфет у себя в кладовке. Докатись война до сюда, я окажусь к ней хорошо подготовлен. Остальному населению квартиры просто придется положиться на случай. Предсказываю панические закупки в масштабах, никогда прежде не виданных в этой стране. В проходах супермаркетов будут вспыхивать побоища.

Прием у Леоноры Де-Витт назначен на пятницу, 25-е этого месяца, в 18 часов.

Вторник, 15 января

Полночь. Мы вступили в войну с Ираком. Я позвонил маме в Лестер и распорядился никуда не выпускать пса. Ему уже двенадцать лет, и он плохо реагирует на неожиданный шум. Мама рассмеялась и спросила:

— Ты совсем спятил?

— Вероятно, — ответил я и повесил трубку.

Среда, 16 января

Купил шестнадцать бутылок «Горного Родника» на тот случай, если бомбардировки иракских воздушных сил разрушат водопровод. Это стоило мне четырех походов до квартиры из магазина «Шпар» на углу, но я чувствую себя в большей безопасности, зная, что не умру от жажды, когда наступит этот блицкриг.

Браун не упоминает о моей бороде вот уже несколько дней. Его заботит, какое воздействие окажет операция «Буря в Пустыне» на местные флору и фауну. Я так и сказал ему: боюсь, иракские флора и фауна примут сторону противника. Меня же больше беспокоит моя собака — дома в Лестере.

— Ты как всегда ограничен узкоместными интересами, Моул, — ответил Браун, скривив по обыкновению губы. Меня это весьма задело. Браун не читает ничего, кроме журналов о дикой природе в то время, как я прочел большинство Великих Русских и в данный момент готов приняться за «Войну и мир». Едва ли это называется узкоместным, Браун!

Четверг, 17 января

Взял в прокате переносной цветной телевизор, чтобы смотреть в постели войну в Персидском заливе.

Пятница, 18 января

От лица всех вооруженных сил США выступает человек, называющий себя "Ко лон Пауэлл". Всякий раз при виде его я начинаю думать о внутренностях и толстом кишечнике. Это отвлекает от серьезности Войны.

Суббота, 19 января

Сегодня мне на работу позвонил Берт Бакстер. (Убью того, кто дал ему этот номер.) Он хотел знать, «когда вы с моей любимой девчонкой придете меня навестить?» Его «любимая девчонка» — Пандора. Ну почему Берт не может просто умереть , как остальные пенсионеры? Его качество жизни, должно быть, не слишком высоко. Он — только обуза для других (меня).

Берт ответил мне черной неблагодарностью, когда в прошлом году я выкопал могилу для его пса Штыка, хотя я готов спорить — никому не удастся в слежавшейся почве ржавой садовой лопатой выкопать яму аккуратнее. Если бы у меня в распоряжении имелся приличный шанцевый инструмент, naturellement [9] , могила вышла бы куда лучше. По правде сказать, Штыка я ненавидел и боялся. День смерти презренной восточноевропейской овчарки стал для меня днем радости. Не нужно больше нюхать его зловонное дыхание. Не нужно засовывать в кошмарную злобную пасть укрепляющие таблетки Боба Мартина.

Берт некоторое время бормотал что-то о войне, а потом спросил, слыхал ли я о том, что мой заклятый враг Барри Кент выступал сегодня в программе «Остановим Неделю». Кент явно рекламировал свой первый роман «Дневник мурла». Отныне я теперь совершенно убежден, что Бога быть просто не может. Именно я побудил Барри Кента сочинять стихи, и вот бывший бритоголовый, у которого мозги с мороженую горошину, не только написал роман, но и опубликовал его!!!

Пандора сегодня вечером сообщила, что Кент заставил хохотать Неда Шеррина, А.С.Байатт, Джонатана Миллера и Викторию Мэзер [10]почти безостановочно. Телефонные линии в «Би-Би-Си» явно раскалились от звонков слушателей с вопросом, когда же «Дневник мурла» наконец выйдет в свет (в понедельник). Это — абсолютно и окончательно последняя капля. Мой рассудок висит на хрупком волоске.

Воскресенье, 20 января

Проходя мимо книжного магазина «Уотерстоунз», я увидел, что в витрине стоит Барри Кент. Я поднял руку и сказал ему: «Привет, Баз», — и только потом понял, что ухмыляющийся скинхед — лишь вырезанный из картона силуэт. Всю витрину заполняли экземпляры «Дневника мурла». Я не стыжусь того, что с губ моих срывались одни проклятья.

Перелистывая страницы нетолстого томика, я выхватывал взглядом не только множество непристойностей, коими усеяна вся книга, но и заметил имя — «Аден Воул», — которым Барри наградил одного из персонажей. Этот «Аден Воул» одержим анальными темами. Он шовинист, глубоко консервативен и ему не везет с женщинами. «Аден Воул» — возмутительная карикатура на меня, сомнений нет. Я оклеветан. Утром же позвоню своему поверенному. И пусть он или она (в действительности, поверенного у меня пока нет) требует сотен тысяч фунтов компенсации за нанесенный ущерб. На самом деле я не смог заставить себя купить эту книгу. Чего ради я должен преумножать гонорары Барри Кента? Но выходя из магазина, я заметил, что автор собирается читать отрывки из «Дневника мурла» во вторник в 7 часов вечера. Я буду в зале. Кент выйдет из «Уотерстоунза» сломленным, когда я с ним покончу.