Перемещенное лицо - Владимир Войнович Страница 47

7 декабря 1945 года Берия вызвал к себе домой народногоартиста СССР Георгия Михайловича Меловани, угостил его французским коньяком и,протирая пенсне, спросил:

– Скажи, Гога, что бы ты сказал, если бы узнал, что нашейстраной управляет лошадь?

Гога, услышав такое, растерялся и даже немного вспотел.Вопрос был неожиданный, но если бы его задавал какой-нибудь другой человек, ане тот, который его задавал, то можно было бы как-нибудь отшутиться иливспомнить какие-нибудь исторические примеры о коне, предположим, которыйзаседал когда-то в римском Сенате. Или литературные знания применить, на Свифтасослаться, а то и Ленина приплести, который обещал научить, ну не лошадь,конечно, но кухарку управлять государством. Но если кухарка может, то почему быи лошади не суметь? Все это промелькнуло в голове Меловани, и он рот открыл,чтобы ответить, но тут же закрыл его, понимая, что так будет лучше. Ведь вопросзадал такой человек, с кем, прежде чем шутить, цитировать или проводитьаналогии, стоит крепко подумать. Ты скажешь ему, что лошадь, да, можетуправлять государством, тогда он, естественно, поймет, что его, великого, поего мнению, государственного мужа, можно заменить простой лошадью из колхознойконюшни. Меловани не был слишком большим мудрецом, но знал, что когда такиелюди, как Лаврентий Павлович Берия, задают столь странные вопросы, то сответами лучше не спешить, потому что за неправильный ответ можно ответить головой.Поэтому он долго думал, потом стал смеяться, полагая, что надежнее всегопринять этот вопрос как шутку, но, засмеявшись, встретился с холодным инеулыбчивым взглядом, проникающим сквозь пенсне и пронзающим душу.

– Я думаю, – сказал он, – я думаю… я думаю… ЛаврентийПавлович! – закричал он в отчаянии. – Я не знаю, что думать! Скажите мне, что ядолжен думать, и я буду думать так, как вы скажете.

– Хорошо, – сказал Берия, – хорошо. Сталин велел тебяарестовать. – Он выдержал паузу и составил второе предложение: – И отправить вТуруханскую ссылку. Ты понимаешь, что это значит, арестовать и отправить вТуруханскую ссылку? Ты знаешь, где находится Туруханск, а?

Гога не знал точно, где находится Туруханск, но легкопредставил себе бескрайнюю заснеженную степь, длинную колонну голодных изамерзших заключенных и себя в конце колонны, бредущего в деревянных колодках,несчастного человека, городского, изнеженного, не привыкшего к таким лишениям,спотыкающегося и падающего от изнеможения. Представив все это, он сильнопобледнел и затрясся. Он отодвинул бокал и еле нашел в себе силы спросить:

– За что?

Берия надел пенсне на нос и подошел к зеркалу посмотреть,как оно на нем сидит.

– Если бы было за что, – сказал он, прижимая пенсне кпереносице указательным пальцем, – он бы тебя расстрелял. – И захохотал, какзакудахтал: – Кха-кха-кха-кха! Впрочем, – сказал, перестав смеяться, – Сталинможет тебя расстрелять и так.

– Но я ничего такого не сделал! – закричал народный артист.– Я ничего не сделал плохого. Я люблю товарища Сталина. Передайте ему, что яего очень люблю.

– Ну, я верю, верю, что ты его любишь, – сказал Берия. – Новажно, чтобы он тебе поверил. Завтра мы поедем к нему, и ты ему там покажешь,как его любишь. Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили в прошлый раз? В прошлыйраз мы с тобой говорили, что ты мог бы подменять товарища Сталина, но ты такдолжен подменять его, так должен играть его роль в жизни, а не в кино, чтобыникто, даже из людей, близко знающих товарища Сталина, не заподозрил, что ты –это не он. Ты можешь такое сыграть?

– Я могу, – уверенно кивнул Меловани. – Я, ЛаврентийПавлович, артист. Я очень хороший артист. Но я все-таки не решаюсь взять насебя такую ответственность.

– Зато я решаюсь взять эту ответственность за тебя на себя.И ты можешь себе представить, что с тобой будет, если ты не оправдаешь моегодоверия. Но прежде у меня к тебе вопрос: эти усы у тебя настоящие?

– Никак нет, Лаврентий Павлович, это накладные усы. Я ихнаклеил, чтобы вам показать, как я приблизительно буду играть товарища Сталина.Но на улицу я никогда не выхожу в образе товарища Сталина. Чтобы никто неподумал, что я выдаю себя за товарища Сталина.

– Хорошо, – кивнул Берия лысой своей головой, – завтрапоедем к товарищу Сталину. Усы дай мне. Я их возьму с собой, ты их наклеишь,когда я скажу.