Претендент на престол - Владимир Войнович Страница 44

За двумя окнами было особенно шумно – патефон во все горлораспевал «Кукарачу», там танцевали. Перед этими окнами лейтенант Филипповневольно задержался. Мелькали нарядные платья местных девиц и военная формакомандиров временно расквартированной в городе артиллерийской части. «Что ж, –отечески подумал Филиппов, – пусть люди повеселятся». Облокотившись на острыеверхушки штакетника, он смотрел в эти открытые окна, и вдруг пронзила еговнезапная зависть к этой чужой мимолетной жизни, которая была ему недоступна.

В первые дни войны он познакомился в клубе с девушкойНаташей. Она с матерью незадолго до этого приехала к каким-то своимродственникам из Бреста, где отец ее служил командиром чего-то. Теперь ониздесь застряли, а от отца не было ни слуху ни духу. И Наташа, и ее матьнравились лейтенанту своей интеллигентностью. Мать была учительницей, а Наташабудущей учительницей – перешла на третий курс пединститута. Дважды он был у нихв гостях, пили чай с мармеладом и говорили о войне. Мать расспрашивалалейтенанта о том о сем и вдруг спросила, почему он здесь, а не на фронте.

– Вы, вероятно, в резерве? – спросила она.

– Да, что-то вроде этого, – ответил он, смутившись.

К счастью, она, кажется, не различала родов войск. Онстарался выглядеть приличным молодым человеком, локти на столе не держал, рыбуножом не резал, не стучал ложечкой по стакану и чай пил маленькими глотками.

Через несколько дней после этого, выйдя из дверей своегоУчреждения на обеденный перерыв, он встретил Наташу, по случайности как раз вэто время проходившую мимо. Поздоровались, и он пошел с ней рядом, спрашивал,что она сегодня вечером намерена делать. Не ответив, она спросила, явноволнуясь:

– Вы здесь служите?

– Да, – сказал он небрежно. – А что?

Он мог бы и не спрашивать. Он уже не раз замечал, как люди,подобные Наташе, относятся к его сослуживцам. И ему стало вдруг неудобно, чтоон служит именно здесь, не в каком-нибудь другом месте. Но он сделал вид, чтоне понял Наташиного замешательства, и как бы невинно спросил: «А что?»

– Ничего, – сказала Наташа поспешно, – я просто такспросила.

В этот вечер она оказалась занятой, а его на другой деньпослали арестовывать Чонкина. Когда же он вернулся с этой затянувшейся операциии пришел к Наташе, он узнал, что она и ее мать покинули Долгов и выехали внеизвестном направлении.

За распахнутым окном сменили пластинку. Томный голос жалобновыводил:

Утомленное солнце

Нежно с морем прощалось,

В этот час ты призналась,

Что нет любви.

В такт музыке раскачивались пары. В папиросном дыму онимедленно плыли, словно рыбы в аквариуме. На офицерах сверкали ремни новенькихпортупей. И лейтенанту вдруг захотелось быть таким же, как эти парни, прямым и открытым,не наводить ужас на других и самому не бояться, танцевать с потной упругойдевкой, целоваться где-нибудь в темных сенях, натыкаясь на коромысла и ведра, апотом с искусанными губами уйти и пусть даже погибнуть за родину, за Сталина,за Наташу, за эту девку или совсем ни за что. «Что это я? – спохватился онмысленно. – Откуда у меня такие настроения? Да, нас не любят. Да, нас боятся.Но ведь кому-то же надо все это делать», – уговаривал он сам себя, в глубинедуши подозревая, что как раз именно этого не надо делать никогда и никому.

Неохотно оторвался он от чужого забора, от чужого хмельноговеселья и пошел дальше.