Я - начальник, ты - дурак - Александр Щелоков Страница 43

В самом начале моей службы в «Красной Звезде» мой начальник полковник Иван Иванович Сидельников предупредил:

— Ты будешь чувствовать себя в Москве провинциалом, пока не поймешь все аппаратные тонкости.

По ходу разговора я понял, что речь шла о тонкостях, определявших жизнь нашей вышестоящей организации — Главпура — Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота.

— Может расскажете о них, — попросил я, — чтобы быстрее войти в курс дела.

— Нет, о таком не расскажешь, — сказал Сидельников, — Все это нужно понять собственным разумением испытать на своей шкуре.

Позже я понял почему мой начальник не стал распространяться. В строгих и мрачных коридорах Главпура, за плотно закрытыми дверями шла постоянная незаметная постороннему взгляду, но опасная борьба, полная интриг, тайного подсиживания и явного угодничества. Борьба, целью которой было завоевание более удобного места под солнцем — за более высокие должности, генеральские звания, за блага, из высокого положения вытекавшие. Рассказывать обо всех такого рода хитросплетениях отношений было трудно и ко всему опасно: а вдруг я доложу кому-нибудь о нашей беседе? Так что совет «понять аппаратные тонкости» был достаточно нейтральным и в то же время полезным.

Познавать закулисные тонкости приходилось все годы службы. Вот лишь один случай.

Проходило обычное для тех времен собрание партийного актива Центрального аппарата Министерства обороны СССР. Мне поручили подготовить для газеты протокольную информацию о событии. В материале главное место должно было занять перечисление чинов и фамилий присутствовавших на собрании военачальников.

Перед началом собрания, имея на то все полномочия и нужные допуски, я занял место в глубине сцены Центрального дома Советской Армии и стал помечать фамилии маршалов и генералов, которые проходили меня к местам в президиуме.

Написать текст казенного сообщения «Вчера в Москве состоялось…» ну и тому подобное — дело обычное. Написал, подошел к главному редактору генералу Макееву, который сидел в президиуме, передал ему бумажку. Макеев прочитал текст, качнул головой и сказал:

— Теперь покажи Калашнику. Пусть завизирует.

Генерал-полковник Михаил Харитонович Калашник был одновременно первым заместителем начальника Главпура и начальником управления пропаганды и агитации. Короче, являлся для армии таким же серым кардиналом, как для всей компартии тогда многоизвестный, а ныне уже всеми забытый Михаил Андреевич Суслов.

Сказать, что Калашник отличался особым умом было бы натяжкой, но то, что он так и сочился аппаратной ушлостью — это несомненно. Определенную легковесность Михаила Харитоновича, как мыслителя, компенсировало твердое знание что можно говорить и писать, чего нельзя. В своем генеральском кресле Калашник сидел прочно, без малейшего покачивания. Дело в том, что в годы войны его пути пересекались с путями великого вождя Леонида Ильича Брежнева, а тот верных друзей ценил, и наиболее верных всячески поддерживал. Сам начальник Главпура генерал армии А. Епишев, член военного совета Московского военного округа генерал-полковник К. Грушевой, М. Калашник и другие — были птенцами брежневского гнезда, и это обеспечивало им твердое положение в военной иерархии, что в свою очередь гарантировало постоянность хвалебного песнопения Брежневу в армейской пропаганде.

В перерыве собрания я подошел к Калашнику и показал ему текст заметки, которую уже прочитал Макеев.

— Хорошо, — сказал Калашник.

— Можно засылать в печать?

— Ты что?! Конечно, нет. — отказ был категоричным. — Такие вещи так не делаются.

Спросить «А как?» было бы полным признанием своей некомпетентности, хотя я и в самом деле раньше такого рода информации не готовил.

— Что прикажете? — задавая вопрос, я постарался продемонстрировать максимальную готовность бежать туда, куда мне укажут, рыть землю там, где потребуется.

— Кончится собрание, бери в машину, захвати своего генерала и поедем в Главпур к Епишеву. Там все и решим.

«Захватить» своего генерала я не мог. Куда актуальней был вопрос, захватит ли он меня в свою машину. Что если вдруг Макеев уже подрядился подвезти кого-то из безлошадных чинов до здания министерства.

Я нашел Макеева в группе генералов, которые толпились в глубине сцены у стола с минеральной водой. Шаркнул ножкой, изобразил на лице высшую степень почтения к большим звездам.

— Николай Иванович, Михаил Харитонович просил после собрания ехать к Алексею Алексеевичу для уточнения содержания информации. Вот текст. Разрешите мне ехать в редакцию?

Произнося эти слова, я даже не догадывался, насколько они не вписываются в традиции аппаратных тонкостей. Это только со стороны казалось, что главному редактору можно и не брать с собой в чертоги высокого начальства бравого солдата Швейка в подполковничьем звании, если все можно сделать и самому. Правила номенклатурных игр требовали иного подхода. За все должен отвечать самый маленький исполнитель, и брать его ответственность на себя никакой начальник не стал бы. Мою просьбу к главному редактору взвалить на свои плечи даже такой пустяк, как согласование с Епишевым информация о министерском собрании, можно было расценить проявлением беспредельного нахальства или скрытого желания подставить своего шефа под удар. В любом случае, если у кого-то возникнут претензии к публикации, Макеев должен был иметь возможность с возмущением потребовать: «Ах, подать сюда Тяпкина-Ляпкина» и Тяпкину-Ляпкину, то бишь мне, надлежало тут же оказаться под начальственной дланью.

— Поедешь со мной, — распорядился Макеев. — Ты писал, ты и доведешь материал до конца.

Приехали на улицу Маршала Шапошникова, ныне снова получивший название Колымажного ряда. Прошли в здание Главпура. Поднялись к кабинет начальника. Миновали приемную, в которой сидел помощник Епишева добрейшей души полковник Воронов, вошли внутрь святилища.

Епишев прошел к своему столу, снял китель, аккуратно повесил его на спинку кресла и сел.

— Читай.

Я начал с заголовка.

— Гарнир пропусти, — остановил меня Епишев. — Читай список лиц…

— «На собрании присутствовали, — начал я, — министр обороны Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский…

Прочитал и сделал паузу. Посмотрел на умные, озабоченные ритуалом священнодействия лица моих высоких начальников.

— Дальше, — разрешил Епишев.

— Начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза М.В. Захаров…

— Ну вот, поехал! — Калашник недовольно скривил губы. -