Три девицы под окном... - Анна Тамбовцева Страница 40

— Как?! Юноша, да ведь это ты принес мне диковинную шкатулку в обмен на алмазный венец!

Бояре разом придвинулись поближе.

— Так это и есть купец молодой, в мелки кольца завитой? Я думал, он попредставительнее, — протянул Салтан. — Отвечай, подлый плут, почто Лебедушку тиранишь? Крадешь то, за что тебе честно уплочено?

— Государыня, — обратился Гвидонов к царице, — честное слово, это всё фатальное стечение обстоятельств. Шкатулку украл не я!

— А кто? — поинтересовалась Лебедь.

— Э… — Гвидонов открыл было рот, но тут же его и захлопнул. Сонька виновата, но разве можно отдать ее под топор древнему палачу? Ну уж нет! Надо немедленно отобрать у нее скатерку и заставить вернуться в будущее. А там пусть с ней присяжные разбираются…

— Понятия не имею. Я подобрал ее во дворе, валялась под кустом, уже пустая.

— Врет, матушка! — раздался решительный возглас, и седой боярин из свиты Салтана повалился ниц пред обоими государями. — Ты, славная царица, и ты, могущественный государь! Не велите казнить, велите слово молвить!

— Да ладно церемонии разводить, говори уж скорее, — нетерпеливо перебил Салтан.

— Это он, батюшка… Сын твой незаконнорожденный.

Государь поперхнулся.

— Что?!!

Второй боярин повалился рядом с первым:

— Не вели казнить…

— Ну!!!

— Не твой это сын, батюшка!

— Слава богу, — выдохнул Салтан.

— Это сын супруги твоей молодой.

— Вот как? — холодно изогнула бровь Лебедь.

— Она уже казнена, — поспешил заверить царицу Салтан.

— О-о… — Лебедь слегка побледнела и выронила платочек.

— Не сын я ей вовсе! — возмутился Гвидонов. — У вас что, глаза не на том месте растут? Девчонка младше меня, а они — «сын, сын»… Еще бы внуком назвали!

— Молчать! — взревел разъяренный Салтан. — Так это тебя, негодяй, в бочку засмолили?

— Меня. Очень неприятная процедура.

— Батюшки-светы, — всхлипнула Лебедь, — да что же это в вашем государстве делается?

Царь немного поостыл.

— Ты, милушка, главное не волнуйся. Сейчас я тебе всё популярно объясню.

И поведал Салтан потрясенной Лебеди, как обманула его молодая жена, как привела в дом подлого отрока, на стороне прижитого, и обобрал он дочиста казну государственную.

— Ну, ежели так, — сверкнула очами царица, — отрубить ему надобно буйну голову! Чтоб уж точно ниоткуда больше не выплыл.

— Слышали, ребятушки, царский указ? — обернулся Салтан к богатырям.

И тут из-за широких боярских спин появился Птенчиков.

— Погоди, царь-батюшка! Не вели… э… словом, отрубить голову — дело нехитрое, всегда успеется. А неужто тебе не хочется вернуть назад казну сгинувшую да изумруды похищенные?

— Дело молвишь, гость заморский, — почесал Салтан пышную бороду. — Давайте-ка, ребятушки, сначала под плети его сыромятные, пусть признается, где сокровища спрятал.

Птенчиков поежился. Ничего не скажешь, удружил парню!

— Плети?! — презрительно сощурился он. — Дешевки! В нашем государстве заморском пытают преступников куда прогрессивнее.

— Как? — заинтересовалась Лебедь.

— А вот так!

Птенчиков извлек из-за пояса заветную зажигалку. Миг — и над его пальцами вспыхнул язычок пламени. По залу пронесся вздох изумления. Егор, изображая великое смятение, уткнулся носом в коленки. Только бы не расхохотаться! Ай да учитель, святая инквизиция и рядом не стояла! На душе стало легко: раз здесь Иван Иванович, он обязательно во всём разберется.

— Волшебный огонь, — пояснял меж тем Птенчиков. — Выжигает истину из самых закоренелых лжецов. Пройтись пару раз по болевым точкам — и любой богатырь скопытится.

Для острастки щелкнув зажигалкой еще разок, он удовлетворенно убрал ее на место.

— Ну, батенька, удивил! — восхищенно протянул Салтан. — Как считаешь, царица, доверим подлого урку заморскому гостю?

— Я всегда ценила прогресс, — отозвалась Лебедушка. — Увести пленника в каменную башню! — Она обернулась к Птенчикову: — Думаю, там вам беседовать будет удобно.

— Вполне, — покивал Иван, боясь поверить в успех. Неужели он только что спас человека от немедленной казни?

Богатыри снова скрутили Гвидонова и поволокли прочь. Он не сопротивлялся: Иван Иванович не даст своему ученику сгинуть в допотопных казематах.

Башня стояла над самым обрывом. Год за годом темные волны подмывали ее основание, и постепенно вся конструкция начала крениться в сторону моря, как бы размышляя, не покончить ли разом с опостылевшим существованием. Праздниками башню не баловали: на ее долю доставалось лишь мрачное одиночество, изредка скрашиваемое воплями заключенных преступников. В последние годы даже преступники перевелись, и стало башне совсем скучно. Хоть бы уж война началась и вскарабкались на ее крышу какие дозорные…

Путь к башне лежал через базар. Богатыри волокли Егора, будто диковинного зверя. Народ позабыл о шутках скоморохов и фокусах «ефиопов»: никто не хотел пропустить новый аттракцион. В Егора летели плевки и оскорбления, кто-то попытался запустить камнем, но богатыри быстро пресекли членовредительство:

— Охолони, дурень, зашибешь супостата, кого заморский гость пытать станет?

Егору казалось, что он поднимается на Голгофу. Вдруг среди искаженных гримасами физиономий он увидел огромные, остановившиеся глаза Вари. Кровь бросилась ему в лицо: девушка считает его вором, и теперь она снова слышит разговоры о том, что его застали на месте преступления с чудесным ларцом в руках! Егор отчаянно рванулся вперед:

— Я не виноват! Верь мне, я…

Варя отвернулась и нырнула в толпу.