Гусарские страсти - Николай Прокудин Страница 39

Комбат распределил старших от управления батальона в подчиненные роты. Восьмой роте достался зампотех Антонюк. Все мечтали заполучить замполита Рахимова, но и Антонюк не самый худший вариант. Больше всех не повезло девятой роте. С ними разместился начальник штаба Давыденко. Зампотех батальона был тоже не подарок. Антонюка меньше всего интересовали дисциплина и учебный процесс, а был он жуткий халявщик и проглот! Все знали: пьет, как верблюд, впрок, а ест, как слон, — не прокормить. Но, по сравнению с Мироном, золото, а не человек.

Приступить к размещению по «конурам»! Да, иначе этакое жилье и не назвать. То, где предстояло жить командирам, — не единая казарма, а несколько слепленных друг к другу каптерок-кубриков. Размер каждого кубрика три метра на три, а двери в них почему-то напрочь отсутствовали (скорее всего, местные аборигены их систематически воровали). Над дверным проемом зияла дыра, в которую вывели колено от трубы, и присоединили к чугунной буржуйке, затем развели огонь, двумя плащ-палатками временно завесили проход. Живите, командиры и радуйтесь. Солдаты — в просторные лагерные палатки.

Из офицерских комнатушек вымели мусор, оставленный предшественниками-пехотинцами, прибили пыль водой, закидали в печурку-буржуйку дров, растопили. Заволокли внутрь привезенные с собой панцирные койки, установив их в два яруса, застелили постелями, еле-еле втиснули между ними старый обшарпанный стол. В результате обустройства не осталось ни сантиметра свободного пространства. У входа, у очага, посадили бойца кочегарить и на этом закончили наводить уют. Истинно походный быт.

Никита облюбовал себе койку на втором ярусе, там по ночам должно быть гораздо теплее, чем внизу. Шмер лег на нижнюю. Еще две койки первого яруса заняли Неслышащих и зампотех. Шурка Пелько долго пререкался со Шмером за место на нижней койке — для него задрать ногу выше полуметра огромная проблема, грыжа мешает. Мишка тряс ушами и доказывал, что у него боязнь высоты. В результате переспорил.

День и вечер прошли в бытовой суете. Наконец, вечерняя проверка — и отбой. Бойцы, уморившись, быстро уснули и только истопники-дневальные подтапливали печи.

Дневальный Кулешов раскалил буржуйку в «конуре» докрасна и вскоре был выставлен в палатку с указанием вернуться через три часа. Успешное начало занятий предстояло обмыть, а лишние глаза и уши товарищам офицерам ни к чему.

Неслышащих уселся было за столом что-то писать в ротном журнале боевой подготовки.

— Слышь, Неслышащих! — окликнул его взводный с не менее говорящей фамилией Чекушкин. Мы собрались пить или походные дневники вести? Садись у печки и пиши сколько душе угодно. Куприн, ты, наш! Заодно дровец подбросишь. Верно говорю, товарищ майор?

Зампотех, майор Антонюк воспрянул. Хоть о чем-то его спросили за день! Обратили на него внимание!

— Да-да! Капитан, давай отложи эту писанину на завтра. Надо поужинать, как следует! «Гранатовый браслет» завтра допишешь…

— Или «Поединок», — хихикнул Шмер.

— Хорошо-хорошо. Я не буду мешать, — засуетился Витька Неслышащих. — Сейчас-сейчас, не обращайте внимания. Наливайте, режьте, открывайте.

Да кто ж на тебя внимание-то обращает, Безропотных ты наш! Чекушкин отодвинул в сторону стопку тетрадей и поставил поллитровку, несколько банок сухпайка, хлеб, кружки.

Старлей Чекушкин прибыл в полк всего ничего, в ноябре. Парню не повезло по службе — воевал два года в Афганистане и по окончанию положенного срока, по замене, попал в Туркво, вместо «приличного», цивилизованного западного округа. Поговаривали, что всему виной служебные нарекания. «Залетчик», нарушитель дисциплины, разгильдяй… Раньше в роте был один ветеран войны, ротный Неслышащих, теперь их стало двое — вместе со взводным Чекушкиным. Но Витька Неслышащий воевал всего три месяца, даже точнее, участвовал во вводе войск (если не врал, то аж несколько раз стрелял). А Васька Чекушкин — парень конкретный, задиристый, нагловатый. Он с первого дня подмял под себя Незнающих и стал практически руководить ротой. Если раньше Витька еще мог давить на взводных капитанским званием, то теперь беспомощно махнул на все рукой и по каждому пустяку советовался со старшим лейтенантом Чекушкиным.

М-да. Один бестолковый ротный — беда для роты, а два бестолковых офицера — катастрофа. Витька Незнающий — «удивленный жизнью», а Васька Чекушкин — «без царя в голове».

Огненно-рыжий, голубоглазый, высоченный, был Чекушкин бесконечно самоуверен и бесконечно глуп. Едва приехал, как подцепил триппер, о чем гордо объявил во всеуслышание. Либо эта инфекция с ним приехала из Ташкента, либо (что правдоподобней) он с ней перемещался по службе. Вначале его назначили в лучший батальон и в лучшую роту. Как-никак боевой офицер! Но после нескольких дисциплинарных проступков и «художеств» в гарнизоне его перекинули к нам, вместо внезапно убывшего в Германию Мурыгина (его Лилька кому-то, видать, хорошо дала, как умела и любила это дело, скорее всего, полковому кадровику, и семья Мурыгиных в спешном порядке, почти экстренно отправилась за границу). Такой вот нам подарочек -Чекушкин… Фамилия, данная предкам, зачастую полностью соответствует характеру ее обладателя, отображает его наклонности. Васька Чекушкин был истинным «чекушкиным». Пил практически каждый день и помногу. Кроме того был хроническим бабником. Несколько раз ему били физиономию чьи-то мужья, застав со своими женами, несколько раз он сам кого-то бил. Триппер же расползался по гарнизону в геометрической прогрессии, создавая угрозу здоровью любвеобильной части молодых офицеров. Вот такой вот Чекушкин…

Стол, можно сказать, накрыт. Дневальный Кулешов принес сковороду с горячей жареной картошкой, тарелку зеленых маринованных помидорчиков, банку тушенки. И опять отправился в палатку к взводу.

Офицеры дружно уселись за стол и взялись за ложки. Бутылка водки по-прежнему стояла в гордом одиночестве в центре стола.

— Не понял! — возмущенно не понял Чекушкин. — Вы что, все нахлебники? Где водка, жлобы?

Антонюк деловито накладывал еду в свою тарелку, словно вопрос не к нему. Шмер виновато отвернул физиономию в сторону, семафоря зеленым ухом, Неслышащих на то и Неслышащих, закатил глаза и глупо ухмыльнулся. Ромашкин открыл пустой портфель и изобразил поиски чего-то ценного, что взял, но потерял.

Ситуацию смягчил зампотех роты Шурка Пелько, выложив на стол алюминиевую фляжку:

— Тут спирт. Водку я не взял.

— Сойдет и спирт, — обрадовался Чекушкин. — Шурка ты молодец! А замполит Ромашкин чего молчит?

— А кто предупредил, что нужно пойло с собой брать? — Я думал, что мы на занятия едем. Виноват, исправлюсь! Завтра куплю непременно.

— Купит он! Где ты купишь? Что купишь? До ближайшей лавки десять верст! Если, конечно, товарищ майор завтра авто выделит, то десять верст — не расстояние. Со Шмером на пару прокатитесь. С него тоже причитается. А, товарищ майор? Насчет авто?

Халявщик Антонюк утвердительно кивнул. С него, получается, завтра лишь казенное авто в счет сегодняшней пьянки. Устраивает!