Тень великого канцлера - Владимир Пучков Страница 37

— Братцы, — не выдержал Яромир. — Может, ее приманивать надо? Цып-цып-цып… Тьфу! Рыб-рыб-рыб!

Прошло еще минуты две. Илья сидел красный, словно от натуги. Наконец он не выдержал и захихикал:

— Весь палец обсосала, тварюшка эдакая! Щекотно…

— Так хватай ее! — рявкнул Добрыня.

— Я уже пробовал. Скользкая, зараза. Ну вот, опять! — Илья вытащил палец и осмотрел его, даже понюхал. В этот момент из воды снова показалась щучья голова. Она нахально усмехнулась и скрылась под водой.

— Это опять ты?! — взревел Муромец. — Ну доберусь же я до тебя! У-ух! — В раздражении он топнул ногой. От богатырского удара земля дрогнула, застонала, вода в озерке поднялась столбом, плеснула на берег и оставила на песке здоровенную зубастую щуку.

— Ага! — Илья схватил скользкую рыбину. — Попался, который кусался! Братцы, собирайте хворост, сейчас мы ее зажарим.

— Не на… — Щука раскрыла зубастую пасть и преданно уставилась Муромцу в глаза. — Я больше небу… простите!

Говорящая рыба произвела на богатырей тяжелое впечатление. Яромир от удивления даже присел на корточки.

— Не губите старую, ради детушек-щурятушек, малых, неразумных! Я откуплюсь. Ей-богу, откуплюсь! Что хотите, сделаю. Может, алмазов там хотите или золота…

— Постой, постой… — Яромир уставился в пустые щучьи глаза. — Ты случайно Емелю не знаешь?

Щука вздрогнула:

— Ну, предположим, знаю. А что такого-то? Мало ли кого я знаю!

— Ага! — Яромир подмигнул друзьям, которые ничего еще ровным счетом не поняли. — Так ты та самая?

— Та, не та — только уж вы решайте побыстрее, а то ведь сдохну на воздухе.

— Ну ладно, — выдохнул Яромир. — Тогда вот что. Нам во Франкмасонию нужно, а мы, похоже, заблудились малость.

— И всего-то? — скривилась щука. — Ну так это в момент! Вы меня это, бросьте в воду. Так не успею я до воды долететь, как вы окажетесь на месте. Идет?

— Бежит! — кивнул Яромир и повернулся к Муромцу. — Давай, Илья, бросай ее в воду.

Муромец выразительно посмотрел на Яромира, тяжело вздохнул и, размахнувшись, бросил щуку в озеро. И в тот же момент земля под богатырями перевернулась, а когда встала на место, оказалось, что они сидят возле широкой укатанной дороги, прислонившись к полосатому столбу, на котором красной краской было написано: «Франкмасония».

— С прибытием! — воскликнул Яромир, вскакивая на ноги и оглядываясь. — Так вот она какая!

— Хорошая баба, — подтвердил Муромец. — Все честь по чести, без обмана.

— Разве это баба? — не понял Яромир. — Она же страна!

— Кто, щука? — выпялился на него Илья.

— Да нет, Франкмасония.

— Тьфу ты, черт, а я думал…

— Думать вредно, — издевательским тоном сказал Добрыня. — Надо, как Яромирка, мыслить и считать.

— Вот я и мыслю, как мы с франкмасонцами общаться будем? — сказал Муромец. — Мы же по-ихнему ни бум-бум.

— А как же с урмынцами общались? — прищурился Яромир.

— Да мы ведь с ними, считай, и не общались почти, — сказал Муромец. — Все больше с нечистью. А нечисть, она на любом языке шпарит влегкую!

— Может, и здесь никого, кроме нечисти, нет, — предположил Добрыня. Яромир покачал головой:

— Не. Не похоже. Вон, за той рощицей домишки, там люди какие-то. И одеты прилично. А нечисть хорошую одежду не любит. Им рванину подавай!

— На то она и нечисть, — кивнул Илья. — Ну так что делать будем? Алешка у нас по-аглицки говорит, а вот по-франкмасонски?

Попович напустил на себя важный вид:

— Сейчас проверим!

Он схватил за шиворот пробегавшего мимо сорванца и, подняв его на уровень глаз, ласково осведомился:

— Шпрехен зи дойч?

— Пусти, сволочь, я папке скажу! — взревел мальчишка на чистом русском.

— А ты уверен, что ты его по-аглицки спросил? — поинтересовался Яромир. — Аглицкий язык, мне сказывали, похож на кваканье. А ты вроде как по-собачьи заговорил.

— Точно, — смутился Попович, не обращая внимания на дергающегося мальца. — Это ж по-бивар-ски. Перепутал малость. Значит, так… ду ю спик инг-лиш?

— Парле вуфрансе! — рявкнул мальчишка. — Темнота заборная! Пуркуа па?

Тут уже Илья не выдержал. Он подошел к пацану и сурово заглянул ему в глаза.

— Ты есть кто? — спросил он, буравя мальчишку взглядом. — Почему ругаешься?

— А чего вы хватаетесь! — захныкал малец. — Что я вам такого сделал?

— Пока еще ничего, — сказал Муромец, — но чую, вырастешь — пакостей натворишь… Так что я могу тебя авансом, не хуже батьки выпороть! А ну отвечай, как зовут?!

— Васька Никитин! Афанасия Никитина сын!

— Это того самого землепроходимца? Он и здесь успел отметиться! Ну, силен! — удивился Попович и опустил паренька на землю. — Значит, Васька. Ну а где, Васька, твой отец?

— А вон в кустах сидит! Чей-то не то съел в трактире. Ему вместо куры скормили лягушку вареную! Вот он и парится — считай второй час кряхтит!

Яромир бегло осмотрелся. Действительно, невдалеке от дороги виднелся заросший кустами овражек. Оттуда поднимался беловатый пар.

— Ну хорошо, Васька! — смягчился Илья. — Ты, стало быть, земляк. Ну а остальные по-франкмасонски говорят, да? По-русски никто не понимает?

— Никто! — авторитетно заявил мальчишка. — Мы здесь уже вторую неделю паримся, ждем поезда до Парижа. Папку послом назначили, а поезда все нет. Я уже несколько слов по-франкски выучил… Богатыри переглянулись.

— И расспросить-то, выходит, некого. — Илья почесал голову. — Оно, конечно, можно и напролом, но страна культурная, как бы чего не вышло. Короче, нужен язык!

— Так ить… — заикнулся Яромир и тут же замолчал.

Богатыри дружно уставились на него.

— Чего «ить»?- хищно поинтересовался Муромец. — Ты уж договаривай!

— Ну я насчет языка. Мне в свое время Балда показывал, где какая шишка на голове растет. Он в этих делах знаток. Есть шишка мудрости, есть шишка здоровья, а есть шишка языка. Так вот если по этой шишке как следует двинуть, то все языки будешь понимать и на них разговаривать!

Богатыри с минуту переваривали сказанное, затем дружно бросились обнимать Яромира.

— Так что ж ты молчал, голова садовая, давно бы двинул!

— А раньше вроде не надо было, — смутился Яромир.

— А вот теперь — как раз! — восторженно закричал Илья, которого возможность свободно изъясняться на всех языках несказанно обрадовала. — Давай начинай с меня!

— Только ты, Илья, меня уж не обессудь, — предупредил Яромир. — Бить буду крепко. Шишка эта — самая дубовая.