Перемещенное лицо - Владимир Войнович Страница 32

Ввиду исключительной важности приказа исполнение егопоручили наиболее опытному летчику – полковнику Опаликову. Опаликов к томувремени был Героем Советского Союза, хотя по количеству сбитых самолетов мог быполучить это звание дважды. Но не получил, потому что неоднократно восхищалсяуровнем жизни побежденных немцев. В ресторане, где летчики праздновали Победу,говорил, что русские люди могли бы жить не хуже немцев, если бы не колхозы. Атакже, ссылаясь на авторитет какого-то своего родственника, утверждал, чтоличность советского человека формируется не обществом, а какими-то частицамиживой клетки, передающимися по наследству. Эти высказывания полковника дошли доначальника Смерша, а тот немедленно обвинил Опаликова в антисоветскойпропаганде, преклонении перед всем иностранным и в очевидном влиянии на негочуждых марксизму-ленинизму западных лжеучений. Командующий армиейгенерал-лейтенант Василий Просяной дело постарался замять, но вторую ЗвездуОпаликов не получил и был переведен из истребительной авиации в штурмовую.Начальник же Смерша своих усилий не оставлял и написал в Москву красочноедонесение о том, что в данной воздушной армии царят нездоровые настроения,некоторые лица из командного состава позволяют себе антисоветские высказывания,а другие, более высокие, чины их покрывают. Пока усилия смершевца успехом не увенчались,но сказать, что так будет и дальше, никто не мог.

Генерал Просяной был тоже Герой Советского Союза и оченьбольшой красавец с пушистыми усами на смуглом лице и черными изогнутымибровями, которые, как говорили, он по утрам подводил черным карандашом. Многиеженщины при виде его слабели, а он слабел при виде жены Опаликова Надежды, имежду ними, кажется, что-то было. Это что-то было, может быть, второй причиной,почему для доставки в Москву Чонкина был избран именно Опаликов, а не ктодругой. Что касается Опаликова, то он очень хорошо понимал причину оказанногоему высокого доверия и заготовил на такую подлость ответ, который в духе болеепоздних времен можно было бы назвать асимметричным.

Пока Просяной обсуждал с Опаликовым маршрут полета и тыкалпальцем в лежащий на крыле планшет, другой генерал, невысокого роста, с большимживотом и золотыми зубами, подкатился к Чонкину, поздоровался за руку ипредставился:

– Генерал-майор Новиков.

– Ага, – Чонкин испугался, что сейчас дадут взбучку за то, чтоон как-то не так ответил, а как отвечать в таких случаях правильно, он не знал,потому что ни один генерал ему еще ни разу не представлялся.

Но генерал был настроен миролюбиво.

– Ну что, товарищ Чонкин, вы уже знаете, куда вы летите?

– Не могу знать, – сказал Чонкин.

– Ну что ж, значит, узнаете, – улыбнулся генерал. – Скороузнаете.

Просяной тем временем инструктировал Опаликова:

– Значит, так, – водил он пальцем по карте. – Летишь счетырьмя посадками: Заган – Ченстохов – Белосток – Орша, а там заправки хватити до Москвы. Ты меня не слушаешь?

– Да-да, – отозвался Опаликов.

На самом деле он слушал, но не слышал. И мысленно маршрутпролагал совершенно иной.

Наконец они все обсудили и подошли к Чонкину.

– Значит, подготовили товарища? – спросил Просяной и толькотеперь посмотрел на Чонкина: – Ну что, солдат, лететь не боишься?

– Не, – сказал Чонкин кратко.

– Чего ему бояться, он уже летал, – заметил Опаликов.

– Ну тогда что ж, – сказал Просяной. – Тогда, как говорится,мягкой посадки.

Чонкина возили на самолете четыре года тому назад, толькотогда он смотрел в спину летчику, а теперь его посадили лицом к хвосту и кпулемету, но предупредили, чтоб пулемет не трогал.

Полковник залез на свое место. Механик рогулькой прокрутилвоздушный винт. Последовали нужные команды:

– Контакт! От винта!

Мотор чихнул, стрельнул, выплюнув струю черного дыма, изастучал ровно и уверенно. Взвихренный пропеллером поток воздуха прижал к землевысокую траву. Механик, придерживая левой рукой пилотку, чтобы не сдуло, нырнулпод крыло, вытащил из-под колес колодки. Генерал Новиков взял под козырек, аПросяной просто махнул рукой. Мотор взревел, самолет двинулся с места. Опаликовне стал рулить к взлетной полосе, а лихо рванул поперек аэродрома в сторонупротекавшей неподалеку реки и взлетел, оставив за собой облако пыли.

– Сталинский сокол! – тряхнув головой, засмеялся Просяной ипосмотрел на Новикова. И удивился, увидев выражение лица генерал-майора.

– Ты что? – спросил он.

– Ы-ы-ы! – простонал генерал-майор, протянув руку в сторонувзлетевшего самолета.

Просяной посмотрел туда же, и фраза из трех известныхкаждому русскому человеку слов, предназначенных для выражения очень сильногочувства, вырвалась из его груди.