Дурак - Кристофер Мур Страница 26

— Ну тады лана…

А ляпсус дурогона-короля исправишь,

Коли от свиты его ты избавишь:

В приданое дщерям ее покласть —

Тогда дурак уступит власть.

И банная ряха ухмыльнулась. Я глянул на ведьм.

— Значит, мне как-то надо заставить Гонерилью и Регану забрать у Лира еще и рыцарей — сверх того, что он им и так уже отдал?

— Он никогда не врет, — сказала Розмари.

— Часто промахивается так, что мама, блядь, не горюй, — добавила Петрушка. — Но врать — не врет.

— Опять же… — Я повернулся к виденью. — Приятно, конечно, знать, что делать, и все такое, но метода в помешательстве [73]бы тоже не помешала. Стратегия, так сказать.

— Вот наглый какой шибздик, а? — рек Банник ведьмам.

— Проклясть его? — поинтересовалась Шалфея.

— Не-не, пареньку и так по камням всю дорогу телепаться. Проклятье будет его отвлекать. — Виденье прочистило горло (ну или картинно кашлянуло — говоря строго, никакого горла у него не было).

— Твоя — принцесса не без риска,

Коль соблазнишь ее запиской.

Судьба монархов в твоей власти,

Лишь чары наведешь на страсти.

С этими словами виденье испарилось окончательно.

— И что — всё? — промолвил я. — Пара куплетов и ага? Понятия не имею, что мне делать.

— Нет, ты все же непроходим, — сказала Шалфея. — Тебе надо ехать в Глостер. Разлучить Лира с рыцарями и сделать так, чтобы ими командовали дочери. Потом написать обольстительные письма принцессам и связать их страсти колдовскими чарами. Что непонятно-то? Хоть рифмуй.

Кент меж тем кивал и пожимал плечами с таким видом, будто окаянная очевидность этого плана затопила весь лес ясностью, и только я по-прежнему блуждал в потемках.

— Ох, не прошел бы ты в жопу, сивый забулдыга! Ну где я возьму колдовские чары для страстей этих сучек?

— У них. — Кент невежливо ткнул пальцем в ведьм.

— У нас, — хором ответили ведьмы.

— А. — Я отдался на волю половодья просветленья. — Ну да.

Розмари шагнула вперед и протянула три серых сморщенных шарика — размером с глазное яблоко. Я спрятал руку за спину, опасаясь, что они окажутся тем, на что похожи, — сушеными эльфийскими мошонками либо еще какой-нибудь пакостью.

— Дождевики-пылевики. Гриб этот растет у нас в самой глубокой чаще, — пояснила Розмари.

— Дунь пыльцою в рот любимой —

Авось будет нерушимой.

И страсть в душе немедля застучит

К тому, чье имя первым прозвучит.

— Теперь то же самое, но вкратце, попроще и не стишками?

— Чавкни этой грушей под носом у своей дамы сердца, произнеси вслух свое имя — и для нее ты впредь станешь неотразим, а ее будет переполнять желание тебя, — объяснила Шалфея.

— Чересчур как-то, нет? — ухмыльнулся я.

Ведьмы расхохотались так, что хорошенько закашлялись, а потом Розмари сложила грибы в шелковый кисет и подала мне.

— Теперь вопрос уплаты, — сказала она, когда я протянул за кисетом руку.

— Я дурак небогатый, — молвил я. — У нас с собой на двоих только мой дурацкий скипетр да свиная лопатка уже не первой свежести. Но я могу подождать, пока вы с Кентом по очереди не покувыркаетесь в сене. Годится?

— Не годится! — категорически рек Кент.

Ведьма воздела руку с кисетом.

— Цену мы назначим после, — сказала она. — Когда скажем, тогда скажем.

— Тогда нормально, — молвил я, выхватывая у нее кисет.

— Поклянись, — велела она.

— Клянусь, — сказал я.

— На крови.

— Но… — Проворно, как кошка, она царапнула меня по запястью зазубренным своим когтем. — Ай! — Выступила кровь.

— Пусть капнет в котел, тогда и поклянешься, — распорядилась карга.

Я сделал, как велели.

— Но раз уж я тут, нельзя ли мне заодно и обезьянку?

— Нет, — ответила Шалфея.

— Нет, — отозвалась Петрушка.

— Нет, — сказала Розмари. — Обезьянки у нас кончились. А вот маскировку дружка твоего мы заклятьем подправим, а то уж больно она убогая.

— Ладно, валяйте, — сказал я. — А то нам уже пора.