Выбор альтернатора - Александр Трошин Страница 24

Подошел к толстяку и посмотрел в глаза. Он рухнул на колени… Я поднял меч двумя руками и с силой вонзил его в жирную спину. Резко выдернул клинок, ломая ребра… Толстяк захрипел.

Вскоре он затих, и я не знал, что делать дальше. Стало скучно. Отбросив ненужное железо, осмотрелся и увидел горящий факел.

Огонь… Рука, которой когда-то коснулось раскаленное железо, резко заныла… Я взял факел и бросил его на кровать.

Едкий дым заставил выйти в коридор. Пошел к выходу, по пути снимая со стен факелы и бросая их во все комнаты подряд. Покинув дом, долго стоял и смотрел, как усиливается огонь. Он слепил глаза.

Недовольно скривившись, пошел прочь в забрезживший рассвет.

То проблески, то сплошной туман…

Я шел по лесам и болотам, не зная, куда иду и зачем… Переходил реки и ручьи… Все было не важно, кроме одного: двигаться… двигаться… двигаться…

Я засыпал, когда хотел спать, просыпался, когда замерзал или становилось жарко… День, ночь — для меня эти понятия не существовали… Если удавалось поймать живность — ел, если нет — шел голодным. Змеи, мелкие грызуны — все было едино: я разрывал плоть и жадно пожирал мясо, запивая его водой болот и луж… Я потерял человеческий облик, но зверем не стал — у меня была цель: что-то смутное тревожило во снах, и я упорно шел вперед.

По ночам, когда не спал, смотрел на звезды, не понимая их рисунок…

Я чувствовал лишь боль…

Рука опухла, бок гноился, лоб горел огнем… Холодная вода, куда я погружал голову, не помогала потушить внутренний пожар… Нога, в которую впилась пытавшаяся ускользнуть от моих зубов змея, невообразимо распухла и покрылась синими трупными пятнами. Каждый шаг давался с невероятным напряжением… Силы иссякали, а я продолжал тупо идти. Падал… Вставал… Все чаше падал и все реже мог подняться сразу…

Однажды я рухнул и не встал…

9

Проснулся и, не открывая глаз, сладко потянулся, чувствуя запах чистых простыней. Понежившись и поразмышляв о том, не заснуть ли опять, все-таки решил, что пора вставать.

Открыв глаза, узрел просторную, светлую комнату, достаточно скромно обставленную. У окна за небольшим столиком дремала, уронив голову на руки, девчушка лет пятнадцати. Осторожно, чтобы не разбудить ее, сел, скинул простыню и обнаружил, что одежды на мне нет.

От скрипа кровати девчушка проснулась. Пришлось обмотаться простыней.

— Я сама лечила твои раны, — сообщила она, покраснев и хихикнув в кулачок. — Меня зовут Ульрика. А тебя?

— Фенрир, — автоматически представился я. — Какие раны ты лечила?

До меня начало доходить, что я не знаю, где очутился… В замешательстве повторил вопрос:

— Так какие раны? И где я?

— Ты на нашей ферме. То есть на ферме моего отца. Это он тебя нашел в лесу и принес домой. Ты был весь в крови и бредил, — поведала она.

Заметив большое металлическое, гладко отполированное зеркало, невольно глянул в него и оторопел: отражение, прямо скажем, не вдохновляло. Скелет со свисающей кожей, покрытый старыми и новыми шрамами и рубцами… Ввалившиеся щеки и глаза… Вдоль лба тянулся уродливый багровый шрам, очевидно недавно зарубцевавшийся… Проведя по нему пальцами, вспомнил напавших на нас бандитов.

— А Сефер? — быстро спросил я. — Вы его нашли?

— Ты был один, — покачала она головой. — Сефер — тот, с кем ты убежал от торговцев?

— Мы ни от кого не убегали! — возмутился я. — Шли в Солонар, а на нас напали… — Я призадумался. — Потом меня оглушили и… и…

Больше ничего не мог вспомнить, как ни старался.

Ульрика постучала пальцем по своему левому плечу.

Я глянул на свое и с удивлением обнаружил зажившее клеймо в виде треугольника в круге.

— Это клеймо раба. Его ставят торговцы и шерифы, — пояснила она. — У нас тебе нечего бояться, пока не заявится шериф, что он делает крайне редко. Мой отец еще не выдал ни одного беглеца!

— Я не беглец и никак не раб. А это… наверно, поцарапался.

За окном простучали копыта и раздались веселые крики.

— Отец приехал! — обрадовалась Ульрика, бросаясь к двери.

Оставшись один, бессильно опустился на кровать и сжал голову ладонями, пытаясь понять, отчего же на нас напали. Почему я здесь, а Сефера нет?.. Почему, почему, почему?..

Вопросов много, но ни на один нет ответа. Надо выждать… —

Через пару минут за дверью послышались тяжелые уверенные шаги. Дверь с треском распахнулась. Я поднял глаза и посмотрел на хозяина дома.

Высокий, крепкий, просто великан в сравнении со мной… Честное, открытое лицо, украшенное короткой седой бородой… Русые, до плеч, с сильной проседью волосы…

Пронзительно-голубые глаза испытующе смотрели на меня. Под этим взглядом стало немного не по себе, но я сумел выдержать его, не отворачиваясь.

— Ульрика сказала, что ты пришел в себя, — заговорил он зычным голосом, протягивая мне руку. — Рад… Меня зовут Тольд. Я хозяин этой фермы.

Представился и я, пожимая огрубевшую ладонь и невольно морщась от крепкого рукопожатия. Он вышел, потому что Ульрика принесла вполне подходящую по размеру одежду. Я быстро оделся и спустился на первый этаж просторного дома, где за большим столом собралось не менее тридцати человек. От запаха домашней еды рот быстро наполнился слюной.

Тольд усадил меня рядом с собой. Я сидел и не знал, за что приняться сразу, а что съесть потом. Тольд деликатно предупредил, что сразу после болезни много есть нельзя. Я и сам это понимал, но каких больших усилий стоило не сорваться и не начать поглощать все подряд! За столом царило шумное веселье, а я сидел, молчал, слушал и про себя завидовал нормальной жизни этих простых людей.

После обеда Тольд повел меня осматривать владения, вернее, вывел во внутренний двор на свежий воздух. Отчаянно хотелось покурить, но достать сигарету здесь было негде. Мы неспешно бродили по дорожкам и разговаривали. Оказалось, что я находился без сознания более двух недель!

— Вспомни, Тольд, — попросил я, — ты точно нашел меня одного? На дороге должен был остаться мой друг. Не мог же он уйти с мечом в груди!

— Нет, — покачал он головой, — ты был один, весь в крови и едва дышал… Да и нет в наших мертвых болотах никаких дорог на сотни миль. Наверное, когда тебя оглушили и бросили, приняв за мертвого, ты очнулся и шел в бреду, пока не выдохся.

— Наверное, — согласился я. — Даже не знаю, как тебя благодарить, Тольд.

— Меня-то не за что — поблагодари Иштар! Я лишь исполнил свой долг. Ведь любой человек рожден свободным и достоин жизни.

Помолчали.

— Тольд, отсюда до Солонара далеко? — поинтересовался я.

— Зачем тебе эта цитадель зла? — поразился он.