Золотое царство - Виктория Князева Страница 16

— Что — то не верится, — засомневался стрелок, — я, конечно, в царские дела не суюсь, с меня одна повинность была — дичинку к царскому столу доставлять, да только как же такое может быть?

— Так и может, брат, чего тут удивляться? Пойдем-ка лучше в кабачок да выпьем по стаканчику винца — авось и дело пойдет повеселее.

— Какие кабаки? — изумился Андрей. — В путь пора трогаться!

— Так не пойдет, — категорично заявил Вертодуб. — Что за дорога, коли на посошок не выпить? Это ты, брат, оставь! По стаканчику на душу хлопнем — и вся недолга. Потом и дорога короче покажется.

— Ну, — стрелок задумался, — ежели только по стаканчику — пойдем. Заодно и потолкуем, куда идти да что делать. Не шутка, поди!

Обрадованный Вертодуб похлопал стрелка по плечу, и друзья направились к небольшому кабачку на окраине города, на редкость невзрачному и сырому, но зато самому шумному. Здесь за дубовыми столами сидели купцы, торгующие подпольным товаром, скупщики краденого, наемники, готовые за несколько монет убить родного отца, ночные тати — одним словом, те неприглядные личности, встреча с которыми не сулит ничего хорошего. Порой в кабачок, носящий гордое название «Под луной», захаживали и переодетые представители закона, но таких почти сразу вычисляли и нещадно били.

Андрей робко перешагнул через порог — он не был любителем подобных заведений и каждый раз, когда друзья едва ли не насильно брали его с собой, отчаянно трусил и желал поскорее отсюда уйти. Вертодуб же, напротив, чувствовал себя здесь как дома и с ходу плюхнулся на дубовую скамью, предварительно согнав с нее щуплого парнишку, по виду отъявленного негодяя.

В кабаке все было как обычно. Несмотря на ранний час, было полно народу, накурено так, что не продохнуть, па полу тут и там валялись битые черепки и просыхали лужи от разлитого вина. Толстый кабатчик шустро бегал между столами, собственноручно разносил пиво, вино и нехитрые кушанья. В углу кто-то негромко напевал, где-то тренькали на дребезжащей балалайке, спорили, шумели, ругались. Все вместе сливалось в один неповторимый хор нетрезвых голосов, время от времени раздавался перекрывающий все бас самого кабатчика, который кричал на нерасторопного паренька-помощника, уронившего очередную миску.

— Может, пойдем отсюда? — предложил Андрей, оглядевшись по сторонам. — Ты погляди на их рожи! Такие убьют — недорого возьмут. Вот тот, справа который сидит, — да убей меня на месте, если это не разбойник с большой дороги!

— Не разбойник, — уверенно сказал Вертодуб. — Это Ковря Колодец, бывший палач. Его Кусман прогнал с глаз долой, когда он пропил казенный топор. Кстати, пропил здесь же. А ежели тебя разбойник интересует — ты лучше влево посмотри. Это Малыга Крючок сидит, на своем веку перерезал столько народу, что и сказать трудно. Его в трех царствах ищут уже лет десять — а он сидит себе, винцо попивает и в ус не дует.

— Что же ты царю не доложишь? — шепотом удивился стрелок. — Ведь эдакий душегуб на воле гуляет!

— Докладывал уже, — усмехнулся Вертодуб, — как не доложить! А только Кусман меня и не дослушал, заявил сразу, чтобы не докучал ему всякими глупостями.

Вера стрелка в непогрешимость и мудрость царя подорвалась окончательно. С малых лет слышал он про Кусмана только от матушки да от соседей, а они, желая позабавить парнишку, рассказывали ему всевозможные сказки и побасенки. Говорилось в них примерно об одном и том же — как Кусман всех врагов победил, правых наградил, а злых да лживых смерти предал. Маленький Андрей слушал, раскрыв рот, и всему верил, а как подрос — поступил на царскую службу. С тех пор с утра до вечера бродил он по лесам и полям, постреливая зверей и птиц, царя видел редко и посему искренне считал Кусмана самым разумным и толковым правителем. Теперь же, когда раз за разом открывались все новые и новые подробности, Андрею становилось грустно. Он не выдержал:

— И все равно я царя уважаю.

— А меня уважаешь? — лукаво посмотрел на него Вертодуб.

— Уважаю, — с удивлением сказал стрелок.

— Тогда выпьем!

— Выпьем!

После пятого по счету стакана Андрей понял, что никакие змеи его не страшат. И пусть даже придется сойтись с двенадцатиглавым чудовищем грудь в грудь, он к этому готов.

— Пошли!

— Куда? — осовело посмотрел на него Вертодуб. — Зачем?

— Змея бить, — пояснил стрелок.

— Пошли, — охотно согласился Вертодуб, — только на дорожку еще по стаканчику.

— Давай.

Выпили еще. Андрей заявил, что нечего ходить за змеем и пусть он сам придет сюда, дабы они отрезали ему головы. Вертодуб не только поддержал, но и развил эту мысль, сказав, что пусть сюда придут еще и морские чудища, которые, как известно, имеют по шесть лап с каждой стороны огромного брюха и по двум маленьким рожкам. Выпили за морских чудищ, за будущую над ними победу, за присоединение морского царства к Золотому и почему-то за покойного царя Елисея. Потом стрелок заказан жареного кабанчика, а Вертодуб бочонок пива. К столу подошел какой-то сильно потрепанный мужичок, в котором Андрей не без удивления признал своего давнишнего приятеля Витомысла, которого он не видел уже лет пять. Выпили за встречу, потом за дружбу. Кабатчик принес жареного поросенка и был встречен радостным гулом уже успевших проголодаться мужиков — ведь одними хлебами под вино сыт не будешь. После поросенка стрелок ненадолго задремал за столом, разбудил его все тот же Вертодуб, который захотел пойти к знакомой девице. Андрей отказался составить ему компанию, и обиженный Вертодуб выпил с горя еще вина, закусив целой поросячьей ножкой.

Глубоко за полночь кабатчик с подручными перетащили уснувших молодцев в одну из горниц, сдаваемых постояльцам. Всех троих бросили на одну кровать, причем стрелок здорово угодил носком сапога прямо Витомыслу в живот, но тот даже не проснулся, а только тяжело засопел. Убедившись, что все спят, кабатчик велел своим парнишкам идти мыть полы, а сам умело обшарил каждого молодца, ссыпал в свой бездонный кошель все найденные монеты, а с шеи Вертодуба снял тяжелый золотой амулет. Наконец, когда взять было уже нечего, кабатчик тяжело вздохнул, почесал брюхо и вышел вон.

Наутро Вертодуб проснулся первым, с ходу обнаружил пропажу амулета и заорал так, что затряслись стены. Витомысл с Андреем вскочили как ошпаренные и поначалу не поняли, где они находятся. Вертодуб, как более опытный в таких делах, растолковал, что они, очевидно, все еще в кабаке и их, сонных, перенесли в чистую горницу.

— Еще и обчистили, собаки!

— Я же говорил тебе сюда не соваться, — тоскливо заметил Андрей, морщась от головной боли, — это ты меня сюда привел!

— Ладно тебе, — примирительно сказал Вертодуб, — я этого кабатчика еще прижму. Так прижму, всю душу вытрясу!

— Не надо, — твердо сказал стрелок, — пойдем-ка лучше отсюда подобру-поздорову. И так целый день потеряли.

— Куда это вы собрались? — поинтересовался Витомысл.