Выбор альтернатора - Александр Трошин Страница 13

— Сефер, — взывал я к его логике, — тебе-то зачем идти в Солонар? Что ты там будешь делать?

— Я никогда не был за горами и хочу узнать, что там на самом деле! — упрямо мотал головой Сефер, не желая отпускать меня одного. — К тому же кому я здесь нужен?

— Найди Лину и назови первых семерых детей в честь меня, — тихо пробубнил я.

— Что? — не расслышал он.

— Я говорю: неужели тебя не устраивает Ферей?

Сефер недовольно поморщился:

— Здесь хорошо, только слишком скучно.

Я понял, что он не отстанет, и, махнув рукой, принялся созерцать сияющие вершины расположенных неподалеку гор, среди которых нам предстояло отыскать дорогу. Потом подвел итог обсуждению:

— Хорошо. Выезжаем утром. Если проспишь, будить не буду. Согласен?

Сефер довольно оскалился и поднял кружку с вином.

Голова гудела… Качаясь в седле, я ворчал на Сефера, которого похмелье, казалось, нисколько не тревожило, придираясь к каждой мелочи и мстительно припоминая каждую деталь его весьма и весьма подлого поступка, заставившего нас покинуть Ферей среди ночи.

С тех пор как меня занесло в этот дикий мир, возник первый реальный шанс слегка расслабиться! Жесткий соломенный тюфяк, предусмотрительно разложенный на полу среди объемистых винных бочек, неодолимо манил к себе. Небрежно брошенные на пол большие кружки терпеливо ждали, когда мы наполним их вновь… гораздо позже.

— О моя нежная куколка! — хрипло пропел я сгоравшей от желания жене трактирщика, старательно не замечая трех ее подбородков. — Ты достойна всех сокровищ Ферея, и я кину их к твоим ногам!

Стянув одежду она легла на тюфяк, и призывно протянула руки, страстно вздыхая. Я рванул на себе рубаху, отстегнул широкий пояс и, раскрыв объятия, направился к ней, сверкая глазами.

— О мой могучий герой, — сладостно просипела она, — иди ко мне!

Я почувствовал себя настоящим мужчиной и опустился на тюфяк рядом…

Тут-то и раздался громкий стук в дверь!

— Фенрир, грязная свинья, ты там? — В дверь ломился не более трезвый, чем я, Сефер.

— Убирайся вон, отродье шайтана! — прокричал я, запуская в дверь глиняную кружку.

— Открывай, жадная скотина, и дай мне бочку того чудного золотого вина! — нагло требовал Сефер, получая в ответ мои проклятия.

Разумеется (как же иначе?!), на шум прибежал мирно почивавший до того трактирщик.

— Господин Сефер, — услышал я его испуганный голос, — что вы делаете? Я сейчас позову стражу!

— Там мой д-друг, ты, вошь трактирная! — прорычал Сефер. — Он выпьет все вино, не оставив мне ни капли! Я хорошо з-знаю этого негодяя!

Тут взвизгнула дама моего сердца, до которой дошло, что за дверью ее муж.

— Люция?! — донесся до меня его изумленный голос, переросший затем в яростный рев. — Ты там?! Рубите чертову дверь!!!

Я осознал серьезность своего положения и, мигом натянув штаны, прицепил пояс с мечом.

— Здесь есть еще выход?! — спросил я у Люции у растерянно прикрывавшей руками грудь.

Она испуганно кивнула.

— Где?

Дрожащей рукой Люция указала на темный угол подвала. Там я нашел шаткую деревянную лестницу, прислоненную к стене.

— Куда ведет ход?

— В нашу комнату, — пробормотала она и забилась в истерике. — Господи! Что же теперь будет, Господи?!

Я не стал слушать ее причитаний. Проворно полез по лестнице, чудом не сорвавшись. Головой откинул крышку люка и выбрался в просторную, богато обставленную комнату. Не мешкая, бросился к окну и, не раздумывая о последствиях, выпрыгнул со второго этажа на каменную мостовую, оцарапав лицо осколками стекла. Не обращая спьяну внимания на вывихнутую ногу и разбитый локоть, заскочил в таверну и за спинами ломавших дверь людей прошмыгнул в нашу комнату за вещами. Схватив мешки и спустившись вниз, узрел сидевшего за столом Сефера, который горько рыдал, обхватив голову руками. Заметив меня, он приподнялся:

— Ген-ри? — плаксиво пробормотал он. — А я ду-думал, что ты меня пре-предал!

Обеспокоившись, что и прочие заметят мое появление, я метнулся к нему и, прервав рыдания ударом в челюсть, поволок его в конюшню, подгоняя пинками.

— Чего ты дерешься? — обиделся он, рыдая еще горше.

— Лезь в седло, пьяная скотина! — шипел я, пытаясь забраться на Коня недовольно бьющего копытом в землю.

Скоро мы уже гнали лошадей по ночному Ферею, распугивая редких прохожих. Остановились только часа через три. Рухнув на холодную землю, я тут же захрапел.

Порядком замерзнув, проснулся, утолил Великую Сушь Похмельную свежей холодной водой из пробегавшего рядом ручья. Глянув на безмятежно посапывавшего Сефера, отчетливо вспомнил события, благодаря которым пришлось спать на голой земле. Пнув этого гада, молча взобрался в седло, удивляясь, как мы не разбились во время ночной скачки и почему не свалили лошади после такого с ними обращения?

Сефер плелся позади, уныло понурив голову. Больше всего меня возмутило то, что похмелье ему было совершенно нипочем! Не сдержавшись, выразил свое о нем мнение:

— Скотина!

Сефер еще более опустил голову.

— Пьянь!

Он молчал.

— Ненасытная свинья!

— Хватит уже… — взмолился глубоко переживавший Сефер. — Мне и так плохо!

— Это тебе плохо?! Ты, что ли, две фляги за полчаса осушил? Или это из-за меня пришлось сваливать из города?!

— Ну ладно, Фенрир, хватит.

Я посмотрел на его жалобное лицо, доставившее мне немало удовольствия. Но от возможности поиздеваться не отказался.

— Хватит чего? Мучиться головой? Или думать о том, что нас может догнать возглавивший отряд стражей рогоносец, которому мы даже не заплатили за уничтоженное вино?

— Ты же сам к ней полез, — попытался оправдаться пристыженный Сефер.

— А кто начал выносить дверь и орать на весь Ферей?! — захлебнулся я от возмущения.

Только убедившись, что Сефер достаточно пристыжен, и не желая перегибать палку, я скомандовал привал у ближайшего ручья. Однако недовольство свое продолжал демонстрировать.

Жевать было невыносимо трудно, да и есть-то не хотелось. Но я упрямо поглощал пищу, зная, что сильно подорванное за ночь здоровье надо восстановить до того, как мы достигнем покрытых вечным снегом гор: там особо расслабляться не придется точно!

— Сефер, ты хоть примерно знаешь, куда нам идти? — окончательно успокоился я.

— Примерно знаю: между теми двумя горами.

Я посмотрел на две самые высокие вершины, ослепительно сверкавших в лучах солнца.