Там, где нас нет - Михаил Успенский Страница 11

— Чего ж не понять? Дело житейское, случай жизненный. Вот только зря он козлами обзывался, за такие слова можно и по шее… И не люблю я этого нового слога: «прорек», «вопросил»… Можно же по-старому, по-простому…

Беломор долго вздыхал, потом решил:

— Ладно. Давай по-другому. Нравится тебе этот мир?

— Чего уж хорошего! — возмутился богатырь. — Ни за что бросают в яму, потом кормят травой, и то не досыта…

— Вот и надо в нем все исправить! — вскричал кудесник, и глаза его засветились, что у кота. — Давно, давно пора! Ой, давно! Давным-давно! И древние книги о том твердят, возьмем хотя бы Коркиса-Боркиса того же, «Доктрину циклов»…

Тут он и в самом деле вытащил на стол небольшую книгу, весьма ветхую. Буквы в ней были мелкие, но такие ровные, что нынешним писцам нипочем так не смочь.

— «…За бесконечный период число вероятных сочетаний будет исчерпано и Вселенная повторится, — горячился старец. — Ты вновь выйдешь из чрева, вновь окрепнет твоя кость, вновь в твои, те же руки попадет та же самая страница, и ты вновь все переживешь, вплоть до своей немыслимой смерти…»

«К чему лишку смерть поминать? Шары бы повылазили у твоего Коркиса-Боркиса, — затосковал Жихарь. — И у тебя заодно. И страницы твоей мне даром не надо, потому что надо мне вот что…»

— Отец, а не найдется ли маленько хмельного? — робко и жалобно вякнул он.

— Мудрость веков надлежит постигать на свежую голову, — огрызнулся Беломор.

— Так, теперь обратимся к более свежим источникам. Вот что гласит Аркан Четырнадцатый: «Люди думают, что все вечно встречается, что одно проистекает из прошлого, а другое — из будущего и что время — это множество кругов, вращающихся в разные стороны. Пойми эту тайну и научись различать встречные течения в радужной струе настоящего».

«Жаль, у нас на столе никаких течений, никаких струй», — вздохнул богатырь, а вслух сказал:

— Отец, а когда пьяный мед подолгу стоит, он ведь и прокиснуть может!

Беломор намека не понял, да и не услышал, он не на шутку разошелся, книги сами летели к нему в руки и раскрывались в надлежащих местах. Мудрые слова были Жихарю в основном знакомы — каждое по отдельности, а собранные купно, причиняли голове нестерпимую боль.

— Познай главную тайну! — вскричал старец, и Жихарь навострил уши: «С этого бы и начинал! Чего людей мучать?»

А Беломор продолжал:

— «Мы не знаем, какое сокровище мы ищем: то, которое зарыто нашими предками, или то, которое будет зарыто нашими потомками», — так гласит Аркан Девятый…

— Да хоть сто девятый, — сказал Жихарь. — Да хоть аркан, хоть петелька.

Какая разница? Если зарыли люди — значит, надо вырыть…

— И-эх, ничего-то ты не понял, — простонал Беломор. — Вот из-за таких-то нам и суждено вечно бродить по кругу, будто слепая лошадь на крупорушке…

— Так у тебя и крупорушка есть? — обрадовался Жихарь. — Давай кашки заварим, пока печка теплая! Ладно кашки-то на ночь глядя поесть, кишки веселятся…

— Бревно ты, бревно и есть, — чуть не заплакал Беломор. — Я же тебе о судьбах Подвселенной толкую! А ты про кашку да про брюхо свое! Неужели тебе ничего в мире не чудно и не удивительно?

Богатырь прикинул.

— Да меня, отец, всего-то две вещи и удивляют на всем белом свете. — И показал два пальца, чтобы мудрец не сбился со счета. — Первое — это почему на небе горят частые звездочки. А второе — отчего я такой добрый и терпеливый при моей-то тяжелой жизни? Другой бы на моем месте давно всех убил, один остался…

— Глумись, глумись над Категорическим Императивом, — сказал кудесник. — Доглумишься…

— Да я и духа с таким именем не знаю! — отрекся Жихарь, подумав: «Язык наш — враг, а рот — губитель!» И сделал, уж постарался, лицо глупое-глупое, так что даже глаза из голубых стали пустые и прозрачные.

Беломор поглядел в эту пустоту с последней надеждой, потом похоронил ее там и махнул рукой.

— Вижу, что у тебя в уме закостенело все от бездумья! Не обойтись нам нынче без Мозголомной Браги — только наутро уж не плачь!

«Как славно тупорогим-то прикинуться — непременно все, что желается, получишь!» — похвалил себя Жихарь.

Мозголомная Брага жила в прозрачном сосуде и была такая крепкая, что даже ужас. Она не то что из живота — прямо изо рта бросилась в голову и стала кидаться там из стороны в сторону, ломая умственные подпорки и укрепы.

Каждое слово, изреченное Беломором, она тут же подхватывала и укладывала, словно кирпичик, на нужное место.

Жихарь не стерпел и согласился на все сразу.

— Поломаем Колесо Кармы! — рычал он. — Заплещем Змею Мировому все бельма Полуденной Росой! И пасть порвем! И время выпрямим! Эх, всех убью, один останусь!

— Вот и молодец, вот и умница, — приговаривал старик.

Ободренный похвалой, богатырь наклонился к Беломору и таинственным образом спросил:

— Дедушка, да ты знаешь ли, кто я? И, не дождавшись ответа, отправился врать. Тут и Беломору настал черед охать, ахать и дивиться. В самых страшных и ложных местах своего рассказа Жихарь даже хватал кудесника за плечо — не грохнулся бы старый с лавки от испуга.

— Ножки, говоришь, были по колено в серебре, а ручки по локоть в золоте? — не верил Беломор.

— Ага, а во лбу — светлый месяц, по затылку же — ясные звезды!

— И куда же оно все делось?

— Злые люди ободрали, — заныл Жихарь. — Сироту всякий норовит обидеть…

— Тебя обидишь, — хмыкнул старец.

— Дедушка, — не унимался Жихарь. — А где же мой народ, родня-то моя вся где?

— А не было — ты их сам себе придумал.

— Нет, не придумал! Нет, не придумал! Я проверял — все соседи на месте, даже партизане, а моего племени нет, чужие люди кругом живут…

— Вот видишь. — Беломор решил обратить Жихаревы домыслы себе на пользу. — Это ОНИ у тебя все отняли!

И во гневе указал долгим пальцем в самый темный угол избы.

— Кто? — Жихарь грозно уставился в обвиненное место, ища обрести там своих грозных обидчиков и немедля покарать. Но в углу было темно и пусто, трепетал один клочок набитой пылью паутины, а сам паук, должно быть, давным-давно подался отсюда, где ловить ему было решительно нечего.

— Культяпый Мироед всех съел! — объявил старец.

— Как же так? — растерялся Жихарь. — Такая большая была земля… Как это в песне-то поется… А, хоть три года скачи, ни до какого царства не доскачешь… А народу-то, народу!

— Вот Мироед с вашего края прикусывать и начал, — сказал Беломор. — Скоро и до всего остального доберется… Но ты ведь ему воспрепятствуешь, так?

— Истинно так! Истинно так! — подхватил Жихарь и начал воевать тут же, не покидая избы. Заговорили горшки, замелькали ухваты. Чучела под потолком от страха сбились в кучу.