Трое в Таиланде, не считая собак - Антон Лирник

в которой читатель познакомится с главными героями этой повести, познает истинную радость встречи старых друзей, а заодно прочувствует всё разрушительное воздействие таких встреч на хрупкий человеческий организм

— Василий Иваныч, ну хватит, не балуйся! — Мои пятки продолжали неумолимо щекотать, я изо всех сил старался не засмеяться. Но тут в ногу вонзился коготь. Это было уж слишком. Я бросил в Ваську тапочек, и кот обиженно метнулся под стол. Поднявшись с дивана, я сладко потянулся. Серое московское утро потихоньку заползало в окно.

Всё-таки хорошо, что вчера я не напился. Новогодние корпоративы — коварная штука. Сначала все произносят тосты в честь директора. Через час начинают отплясывать под Сердючку. Затем лихо играют в твистер, наступая руками на галстуки и подолы платьев. Потом речи становятся всё короче, рюмки всё полнее, а дамы хорошеют с каждой минутой. Утром находишь себя в каморке завхоза и с лифчиком главбуха в кармане. На этот раз я сдерживался, пил мало — берег печень. Не скрою, было скучновато. К тому же, симпатичная офис-менеджер Нина, оскорблённая моей сдержанностью, ушла икать на плечо замдиректора. Зато в мобильнике до поры притаилась неслабая коллекция компромата.

За окном гудел мегаполис, москвичи ковыляли на работу. А у меня уже начались новогодние каникулы. Наш директор — большой знаток человеческих душ. Отпустил всех гулять уже с 24 декабря. Так что после обеда я собирался улететь в родной Екатеринбург. Приняв душ и чашку кофе, я сгрёб с батареи урожай выстиранных носков и начал собираться. В дверь позвонили.

— Артём, Васю чем лучше кормить: печёнкой или почками? — спросила соседка Клавдия Степановна. Бывшая балерина вошла в мою холостяцкую квартиру с хорошо отработанной грацией.

— Через раз, только сильно не балуйте. В прошлый раз он так раздобрел на вашей диете, что прыгнул мне на грудь и чуть не сломал рёбра. — Старушка лукаво хихикнула.

— Так ты домой летишь? Когда вернёшься-то?

— Пока не знаю, — ответил я, укладывая в сумку вещи, — с моими друзьями не подгадаешь.

— Помню, помню. Как они пели, когда той зимой прилетали?

— «Миша от Серёжи получил по роже!»

— Ага. Серёжа — это который маленький? Хороший мальчик, такой вежливый. — Пожилая соседка, ввиду наивности, принимала Серёжино состояние накуренности за вежливость.

— Ну, присядем на дорожку!

Со скорбными лицами мы уселись на стулья, я взял на руки кота.

— Василий Иванович, остаётесь за старшего. Клавдии Степановне не грубить, кошек не водить, блюсти себя и свою страну!

Через два часа я уже входил в здание аэропорта. В моей градации транспортных узлов аэропорт, безусловно, занимает первое место. Аэропорт — совсем не чета гулким железнодорожным вокзалам и автостанциям сарайного типа, пропахшим попрошайками и чебуреками. Всё в нём торжественно: и пассажиры, и самолёты, и стопки серых корытец перед рамкой, и волосы стюардесс, навечно стянутые чем-то на затылке. Я зашёл в самолёт и уселся на своё законное место 16D. Как и у всех пассажиров, моё лицо приняло величественное выражение. Так бывает с каждым, кто вовлечён в процесс, но не задействован в его осуществлении. Кресло рядом со мной ещё пустовало. Я надеялся, что его займёт «загадочная незнакомка». Конечно, такие фантазии несколько глуповаты для тридцатидвухлетнего, хотя и неженатого, мужчины.

— Простите, здесь место 16E? — незнакомка, чуть прищурившись, рассматривала номера на панелях. Под шубкой чернело короткое облегающее платье чуть выше колен. На шее — легкий платок. Образ попутчицы дополняли перламутровая помада на слегка припухлых губах и манящий запах парфюма. Мой внутренний гусар ухмыльнулся и мысленно подкрутил усы.

— Присаживайтесь, пожалуйста, давайте я уложу вашу сумку!

— Спасибо, братан, сумку я уложу! — из-за девушки материализовался второй сосед. До комплекции Жерара Депардье ему не хватало граммов триста. Впрочем, двести из них он уже принял. Хорошо, что до Екатеринбурга всего пара часов лёту. Девушка проскользнула к окошку, а здоровяк с трудом втиснул себя в кресло между нами. Я ощутил первый приступ аэрофобии.

— Ленусь, дай-ка флягу. Ну чё, хряпнем по глоточку? — вторая фраза предназначалась мне.

— Спасибо, я к родителям лечу. Не хочу огорчать мать перегаром.

— Мама — это святое! За родителей! — сказал увалень и основательно приложился к фляжке.

* * *

Мягкая посадка. Пока я аплодировал вместе с остальными пассажирами, мой сосед восторженно храпел в иллюминатор. Его секретарша (для жены она была слишком покладистой) вела в телефоне очередную птице-свинскую войну. В аэропорту Кольцово все сразу бросились к багажным жерновам. Мой чемодан выполз первым, и я с чувством глубокого морального удовлетворения вышел в зал ожидания. Где сразу увидел рыжего паренька с табличкой «ЁЛКИН» в верхних конечностях. Вокруг него толпились ухмыляющиеся таксисты.

— Эй, не меня ли вы встречаете?

— Артём Ёлкин?

— Он самый.

— Слава богу. А то меня эти гамадрилы уже пять минут дразнят «Палкиным».

— Понимаю, в школе и не такое слышал.

— Меня Игорь зовут, Михаил Матвеевич велел вас встретить, — Игорь одновременно говорил со мной и заглядывал в бумажку, которую сжимал в руке.

— Это у тебя текст приветственной речи?

— Нет, это Михаил Матвеевич вас описал, на всякий случай.

— Дай-ка посмотреть, — выхватив у мнущегося Игоря из рук бумажку, я принялся читать свою ориентировку. «Брюнет, среднего роста, небольшой живот, глаза карие. Элегантная, как он думает, щетина». Я поднял свои карие глаза на Игоря.

— По-моему, вполне элегантная щетина, — попытался он исправить ситуацию.