Записки наводчика СУ-76. Освободители Польши - Станислав Горский Страница 8

С тех пор ребята наши, в основном родом из Владимирской области, прозвали его Хвист. Он это знал и не обижался. Вообще он был парень простой, а самое главное, веселый, и с его приходом из «тылов» у нас на «передке» становилось веселее, от него мы узнавали новости. Кто вернулся из госпиталя, кто попал в госпиталь. Кого в других батареях уже не стало, когда будет показан кинофильм. Одним словом, его приход был нам всегда нужен, это разрядка, а она в боевой обстановке необходима.

Василь приносил нам почту к командирской землянке, где мы собирались по звонку. Письма – что может быть приятнее в боевой обстановке? Получить весточку из дома было огромным счастьем. Читали мы их, как правило, всем экипажем. Секретов ни у кого не было. Мы знали все, что делалось у каждого дома. Не зря говорится, что экипаж – это одна семья.

В нашем экипаже была гармошка. Кроме меня, никто на ней не играл. Вечерами в свободное от караульной службы и других занятий время я брал ее в руки и тихонько играл. В это время на звуки гармошки к нам собирались и другие ребята нашего дивизиона, чтобы посидеть, послушать, а иногда и подтянуть любимую песню. Любимых песен у нас было много, и мы их пели с душой, так, как только способен спеть фронтовик, истосковавшийся по родному дому, по своим родным.

В то время была очень популярна песня «В землянке». Действительно, она очень правдиво отображала нашу фронтовую жизнь. Огонек нашей коптилки отражал на стенах землянки причудливые силуэты моих товарищей, а волшебная музыка этой песни плавно плыла, и каждый чувствовал себя ближе к своим родным и к своему далекому дому. Собирались почти каждый вечер. Случалось так: моя очередь стоять на посту, и тогда кто-нибудь из членов экипажа подменял меня, чтобы я поиграл немного и отвел душу ребятам.

Отчетливо помню, как под самый Новый год в нашу землянку пришел старшина Смола и позвал меня с собой. «Идем, – сказал он, – пришли подарки от рабочих Сормовского завода, получишь на экипаж!» Я вначале не понял, что это за подарки, но потом, когда я подошел к машине, на которой у него было все разложено поэкипажно и приложены бумажки, кому какая посылка, я понял и подставил вещмешок, чтобы он высыпал мне наши посылки. Одна была объемистая, и на ней было написано: «От бригады штукатуров». Вот эта посылка оказалась в моем вещмешке. Другие три были поменьше. Единогласно было принято решение большую посылку отдать механику. Николай и не сопротивлялся.

Вечером последние два часа 1944 года я стоял на посту. Напряженно вслушивался в обычный звуковой фон переднего края, вглядывался в темноту. Мне было слышно, о чем говорили в землянке, и не только в нашей, но и в соседней с нами, где жили артиллеристы.

Вдруг раздался дружный смех и до меня долетела фраза: «Вот это да! Сразу столько невест, везет же некоторым!» Я вначале ничего не понял, но когда заговорил Николай Иванович, то стало ясно, что повезло ему. В той посылке были теплые носки ручной вязки, перчатки и папиросы. Запах ароматного табачного дыма доходил и до меня, несмотря на то что я был в нескольких шагах от входа в землянку. Приятные чувства переживали мы все, когда получили эти скромные новогодние подарки от наших замечательных людей. Мы знали, что в тылу тоже нелегкая жизнь. Невольно наворачиваются слезы, когда прикасаешься к теплым шерстяным носкам. Чем-то родным, домашним пахнет от них. Как будто сама мама прислала на фронт посылку.

После войны уже я узнал от своей матери, что она тоже готовила не раз такие посылки на фронт, и ее подарок, также материнской лаской, согревал сердце солдата, может быть, и моего фронтового товарища.

На вложенные записочки и адреса в посылках мы ответили теплыми благодарственными письмами. Николаю Ивановичу пришлось потрудиться, ведь его бригада штукатуров оказалась девичьей и в ней ни много ни мало было 20 человек. Писать помогали всем экипажем. Позже уже, когда мы были за Вислой, письма из Горького продолжали догонять нас, и это были приятные минуты, когда мы читали их и узнавали о делах в тылу.