Месть смертника. Штрафбат - Руслан Сахарчук Страница 7

Он вытащил из кармана портсигар, достал папиросу. Затем подвинул портсигар сержанту и сказал почти ласково:

– Угощайтесь, гер диверсант. Небось нервничаете, что на таком верном деле срезались?

Белоконь попался и в эту ловушку. Слишком уж напряженный выдался день – он не мог себя толком контролировать.

– Я не срезался! – сказал он и чуть не расплакался от досады. – Да какое задание, гражданин Керженцев?!

– Товарищ Керженцев, – поправил энкавэдэшник. – Именно у нас так честные люди обращаются к верным слугам партии и народа. Впрочем, с русским у вас прекрасно, даже несмотря на постоянные оговорки. Рад, что вы решили раскрыться. Теперь вы сами можете спокойно и обстоятельно изложить нам суть вашего задания.

Секретарь посмотрел на Керженцева с восхищением. Особист, сидевший в темноте позади Белоконя, тихо засмеялся.

– Я не… – прошептал сержант. – Я здесь случайно!.. Это же просто… это недоразумение.

Белоконь почувствовал, что у него пресеклось дыхание. Он попытался сделать глубокий вдох, но у него не получилось. Тогда Белоконь привстал и вытянул папиросу из раскрытого портсигара энкавэдэшника. С ней он потянулся к фитилю в гильзе. Одновременно это сделал и Керженцев – он до сих пор не закурил, словно ждал этого момента. Сержант артиллерии и капитан госбезопасности придвинулись друг к другу лицом к лицу.

Из-за хмеля и потери крови Белоконю показалось, что Керженцев разросся до невероятных размеров и в один момент заполонил черное пространство в его уме. В невысоком человеке с хищным лицом сержант вдруг увидел все то, что ненавидел, что не давало ему дышать. Наверное, зловещие очертания этой темной фигуры присутствовали в нем всегда, но Белоконь никогда прежде не видел их так четко.

Капитан отодвинулся, оперся спиной о стену и выпустил дым через ноздри.

Белоконь сел ровно, закрыл глаза и несколько раз быстро затянулся. Немного подержал дым в себе и выдохнул. Крепкий табак сразу ударил в голову, и все немного прояснилось.

– Недоразумение? – сказал Керженцев. – Что вы, здесь не может быть никакого недоразумения.

– Я не диверсант, – твердо сказал Белоконь.

– Ладно, вы разведчик, – сказал капитан с улыбкой. – Дело ведь не в том, как называется ваша опасная работа в тылу советских войск. Давайте посмотрим в лицо реальности. Самолеты сбросили парашютистов, верно? Была интенсивная бомбежка, и мы вас проморгали. Очень может быть, что вас видели, и эти люди объявятся позже. Пока мы о них не говорим.

– Я не диверсант, – повторил Белоконь. – К тому же наша зенитная артиллерия не пропустила бы…

Керженцев вздохнул – преувеличенно громко и горестно.

– Снова прокол, – сказал он. – Или просто попытка что-то выведать. Но скажу, раз уж вы спросили… Германская зенитная артиллерия – да, не пропустила бы. А наши зенитчики на этой линии фронта – это четырнадцать человек с семью противотанковыми ружьями. Ружья хорошие, симоновские. К сожалению, они все равно проигрывают многочисленным машинам Геринга. Вы ведь знаете, кто такой Геринг, правда?.. Ну вот. Наша сила – не в технике, а в людях, гер диверсант.

Белоконь ожидал чего-то подобного – прикрывающие пушки зенитчики, которых никто не видел, не внушали доверия.

– Я не диверсант, – снова сказал он. – О том, что противовоздушные с рассвета на позициях, говорил наш командир батареи – лейтенант Еремин. Спросите его обо мне!

– Насколько мне известно, ни одной из наших батарей больше не существует.

Сержант выронил недокуренную папиросу. Керженцев продолжил:

– Ваша легенда – беспроигрышная, потому что мы не можем никого опросить. Вас подводит только подозрительное состояние одежды. Да еще непонятное ранение, на котором вы почему-то настаиваете. Вы ведь просто неудачно сели в овраг или зацепились за дерево, так? Парашют мы, конечно, уже не найдем…

В дверь постучали – видимо, ногой. После четвертого и самого сильного удара она распахнулась, повисла на одной петле. Внутрь ввалился шатающийся человек. Белоконь узнал его по медалям – это был капитан Смирнов.

– Вот ты где, сержант! – сказал Смирнов. – Здрасте, капитан Корж… Э-э-э, виноват, все время забываю вашу фамилию. Привет, Цветочкин! – обратился он к особисту, который сидел позади Белоконя.

– Моя фамилия Лютиков, – четко выговорил тот.

– Ну да, – не стал спорить гость. – А моя – Смирнов… Чего вы тут сидите? Все уезжают…

– По какому вопросу? – раздраженно спросил Керженцев.

Чтобы не упасть, Смирнов ухватился за дверь.

– Да вот, решил зайти… – сказал он.

Речь сильно выпившего капитана прерывалась через почти равные промежутки времени, так, будто он замолкал, чтобы подавить рвоту.

– Сижу я сейчас, готовлюсь к отходу войск. И вижу: идет Дубинский. А рядом с ним тебя, сержант. На носилках несут. Я подошел сказать. Что ты славный малый. А это не ты. Лейтенант какой-то. Тоже рожа вся черная с синим. Вообще не похож, на самом-то деле.

Белоконь подумал, что существование Дубинского означает, что артиллеристы, заочно похороненные капитаном госбезопасности, могут быть живы. И им по-прежнему требуется помощь. Это придало сил.

– У меня поручение к полковнику Дубинскому, – в который раз повторил он. – Я не диверсант!

– Куда уж тебе, сержант! – сказал Смирнов. – Диверсантом надо родиться. Это талант, его не пропьешь…

Он выпрямился, медали на груди звякнули. И продолжил:

– Я им говорю. Где, говорю, сержант. А они: какой? Вот, говорю, такой же. Они: Пырдж… Пыржевальский? Это, значит, ты, – пояснил он Белоконю. – Я им: ясненько. Щас, говорю, будет. Так что я за тобой, сержант.

Белоконь, который до сих пор пялился на капитана Смирнова, обернулся к Керженцеву. И удивился: энкавэдэшник смотрел на него без малейшего интереса. Керженцев погасил папиросу и достал следующую.

– Лейтенант, – сказал он в пространство. – Применение техник на практике понятно?

– Да, товарищ капитан госбезопасности, – отозвался Лютиков. – Восхищен вашим мастерством.

– Сам видишь, что все приемы действуют, – спокойно продолжил Керженцев. – Я тебе тысячу раз говорил: в нашем деле нужна правильная подготовка материала. Если его поработать до такого же состояния, в каком к нам пришел этот сержант, вести дознание гораздо проще и приятнее.

Белоконь слушал капитана госбезопасности открыв рот. Он еще ничего не понял, поэтому пропустил слова Керженцева мимо ушей:

– Ты свободен, сержант. Спасибо за содействие.

Зато они дошли до Смирнова. Он отпустил дверь, шагнул к Белоконю и неожиданно твердо поднял его на ноги за растерзанную гимнастерку.

– Лютиков, проводи товарища артиллериста, – сказал Керженцев. – Не вмешивайся, просто проводи.