Мы погибнем вчера [= Меня нашли в воронке ] - Алексей Ивакин Страница 60

– Мне двадцать пять, между прочим! – сказал Вини.

– Чем докажешь? – спросил Леонидыч.

– Ну… Это…

– Вот-вот. Документов-то нет? Значит что?

– Что? – хором воскликнули Вини и Еж.

– Вам по семнадцать было на начало войны…Сейчас, конечно, восемнадцать уже. А жили вы в Минске…

– Почему в Минске-то?

– А почему нет?

– Акцент не бульбашский. Может быть, все же из Демянска? Я хоть там улицы знаю…

– Левая какая-то версия… – задумчиво сказал Еж.

– Андрюш, а давай ты шизофреником будешь. Или там туберкулезником. Вон какой худой, – высказалась Маринка.

– Угу… Сейчас, разбежалась… Меня ж лечиться отправят. И после первых анализов… Нет уж. Восемнадцать так восемнадцать!

Скриплая дверь распахнулась:

– Эй, старче, давай на выход!

– Это ты мне, что ли? – после секундной паузы спросил дед.

– Тебе, тебе… Подымайся, пошли. Старший лейтенант приглашает на беседу.

– Грозный какой, ты распорядись-ка, чтоб накормили нас.

– Не мое дело. Командир прикажет…

– А ты инициативу прояви, боец!

– Инициатива, дедуся, наказуема! Потому – шагай давай!

– Ёшкин кот тебе дедуся! – обозлился унтер-офицер.

– Шагай давай…. – подоткнул деда стволом автомата конвоир…

…Богатырев Кирьян Семеныч, одна тысяча восемьсот девяностого года рождения… – прочитал обтрепанный паспорт деда энкаведешник.

– Так точно, ваше благородие!

Старший лейтенант широко открыл глаза:

– Из бывших, что ли?

– Почему же из бывших? Из настоящих. Бывшим я буду когда помру.

– Интересный разговор…

– Ты, гражданин старший лейтенант, – выделил голосом слово "гражданин" Кирьян Васильевич, – Сразу запиши, чтобы вопросов на эту тему больше не было. Воевал я за белую армию под началом полковника Дроздовского. В звании унтер-офицера прошагал и великую войну и гражданскую. Потом меня по процессу "Промпартии" осудили – так что я есть самый настоящий враг советской власти. Еще вопросы есть?

Старший лейтенант аж опешил от такого откровения. Но потом взял себя в руки и продолжил:

– И что ж это вы, враг советской власти, вдруг воюете за эту самую власть?

– А я за нее и не воюю.

– За кого тогда?

– За Родину.

– За какую еще родину?

– За русскую. Давай-ка, гражданин-товарищ, ближе к телу. Хотел разузнать с какой диверсией мы сюда вышли? Ни с какой. Вот у меня там в отряде есть боец, его порасспроси на эту тему.

– Какой боец, какая тема?

– Звать его Володей, а отчество Леонидыч. Он тебе больше расскажет – чего и почему. Мое дело его сюда было довести. А заодно… На-ко, посмотри!

С этими словами дед достал из кармана два немецких зольдбуха и аккуратно положил их на стол.

Старший лейтенант взял их и внимательно стал пролистывать:

– Цукурс Герберт, Константин фон Шальбург… Это что? Ничего не понимаю…

– А то, что мы этих сук вальнули. И если б не дело у Леонидыча, я бы там еще фрицев гонял. Первый командир латышской бригады СС, а второй – датской. Датчане, а не немцы перед твоим полком оборону держат.

– Это-то мы знаем, Чай не пальцем… Стой! А других документов? Карты, журнал боевых действий?

– Извини уж, гражданин…

– Александр я, Кирьян Василич. Александр Калинин. Давайте уж без званий, без регалий… Хорошо? По именам? Пойдет?

Дед хмыкнул:

– Давай… Сродственник, что ли старосте-то всесоюзному?

– Даже не однофамилец.

– Хе, епметь… – вспомнил дед любимое винокуровское ругательство. – Так вот, Саша, этих двух мы положили. И вместе с ними еще парочку. Десятков. Фона этого довести хотели, не срослось. Германской же миной и накрыло. Даже разрешения не спросили…

– Давайте по порядку, Кирьян Васильевич. Отряд как собирать начали?

– Как, как… Этим самым об косяк. Внука ко мне приехала. Риточка. Да ты еще поговоришь с ней. Летом приехала прошлым. В июне. Аккурат перед войной.

– Откуда приехала?

– Знамо откуда, из Вятки, то есть Кирова по-вашему, по-советски.

– У вас там сын, дочь?

– Нее… Никого нету. Я ее подобрал в начале двадцатых. Малость повозился и в детдом отдал. Времена тогда голодные были, чай думаю, государство все ж таки лучше позаботятся. А я и загреметь мог под распыл как белогвардеец. Ну ты, старшой, сам понимаешь. Ну вот она там и выросла, а я ей помогал чем мо. Она ко мне на лето приезжала, да… А вот война началась – тут и осталась, уехать никак не могла. Дороги забиты были. Да и беда-то – приехала не одна, с подружкой, тоже детдомовка, Маринка.

Дед врал так вдохновенно, аж всплакнул:

– Немцы потом пришли, я девок прятал. Красивые они у меня. Хорошо хоть хутором жил, не в деревне…

– А в партизаны почему пошли?

Дед помолчал, а потом добавил ржавым каким-то голосом:

– Сожгли немцы деревню. И дом мой сожгли к херям.

– За что?

– За просто так. Чтобы жизнь под ними медом не казалась.

– Понятно… А покажи-ка, Кирьян Васильевич, на карте ваши путешествия!

– Я, мил человек, хоть и унтер-офицер, а в картах мало соображаю. Вызови-ка сюда бойца моего, Андрюшку Ежова, он в картах больше моего понимает. На географа учился, все-таки. Он тебе больше покажет. И вот еще чего. Прикажи-ка чтоб моих накормили. А то ведь без завтрака сидим.

– Тоже верно, – задумчиво сказал старший лейтенант НКВД Калинин. – Сердюк!

– Я! – выскочил здоровенный боец с ППШ., казавшимся легкой игрушкой на широкой груди.

– Приведи сюда Ежова. И дай команду покормить партизан.

– Есть!

– Стой! Еще начштаба сюда позови. И чай тут организуй.

Целый час они ползали по карте пальцами и карандашами. Еж даже охрип немного, показывая и доказывая, что вот тут пройти можно, а вот тут полная задница. Начштаба – майор Хацкилевич – был, конечно, доволен информацией, а вот старлей больше сидел, отмалчиваясь, наблюдая за дедом и Ежом. К какому выводу он пришел не понятно, но когда майор, неся свою карту как драгоценное сокровище, ушел, то добавил тяжело:

– Ну, мужики…Ждем результатов наступления. Мы с этой высоткой уже как неделю бьемся. Если что не так показали, не обессудьте… Даже думать не буду о поводе, чтобы к стенке поставить…

– Да за кого вы нас держите! – возмутился Еж. – Мы же свои, советские, так сказать, люди!