Уничтожить Париж - Свен Хассель Страница 44

— Какой безмозглый кретин это выдумал? — заорал он в хмурую, дождливую ночь. — Как мне, черт возьми, разворачиваться на этих треклятых грязных дорогах?

— Как — не знаю, — ответил офицер связи, сидевший в черном плаще, посмеиваясь, на мощном мотоцикле, — но этот безмозглый кретин не кто иной, как сам рейхсфюрер.

Венглер плюнул и выругался; потом, когда мотоциклист уехал по грязной дороге, вздымая черные брызги, плюнул снова.

— Так! Приказ всем командирам: двигаться обратно в направлении Ноймюнстера. Точное место назначения неизвестно. И не тянуть канитель!

Офицеры тут же рассыпались во все стороны, выкрикивая приказы. Венглер стоял с мрачным видом, наблюдая. Он был одним из самых неукротимых офицеров в бронетанковых войсках и терпеть не мог все ситуации, кроме боевых.

Под его взглядом эта сцена с поразительной быстротой превратилась в безумное столпотворение. Танки, разворачиваясь, сталкивались друг с другом, съезжали в кюветы, наезжали на деревья и ограды. Некоторые сломались и загораживали проезд. Люди повсюду орали и бранились. Кто-то произнес слово, «саботаж», и эта мысль укоренилась в сознании большинства как доказанный факт.

Медленно, очень медленно и очень неуверенно громадная колонна двинулась к югу. Передние машины достигли перекрестка Хадерслев—Тёндер, и тут положение испортилось непоправимо. Появился ничего не подозревавший оберштабсцальмайстер [105]с колонной боеприпасов для береговых батарей тяжелой артиллерии. Его легковушка едва избежала лобового столкновения с танком. Машина быстро свернула в сторону, но танк врезался в шедший рядом; послышался отвратительный визг и скрежет гусениц, лязг металла о металл, и оба танка остановились. Крики о саботаже, собственно говоря, не смолкавшие, снова поднялись и достигли такой безумной громкости, что несчастного оберштабсцальмайстера вытащили из машины, приставили к дереву и бесцеремонно расстреляли. Бедняга почти наверняка просто-напросто выбрал не ту дорогу, но если и так, то слишком уж дорого поплатился за ошибку. Колонна с боеприпасами так и не достигла береговых батарей. Вместо этого ее отправили в резервную пехотную дивизию, стоявшую в Фионии, и несколько недель спустя там воцарился неимоверный ужас, когда обнаружилось, что снаряды калибром двести десять миллиметров никак не подходят к стапятимиллиметровым полевым орудиям. Артиллеристы береговых батарей, наоборот, чрезвычайно веселились, когда выяснилось, что их орудия должны будут стрелять ста пятимиллиметровыми снарядами.

— Саботаж! — крикнул один из старших офицеров.

— Это опять треклятое Сопротивление! — завопил апоплексичный оберст.

Для проформы было расстреляно несколько несчастных заложников. Кто-то ведь должен был понести наказание.

На рассвете первые машины танковой гренадерской дивизии «Эстланд» въехали в Ноймюнстер. Теперь танкисты знали, что местом их назначения является Париж и что дело это очень срочное. Однако они несколько удивились, обнаружив, что единственные транспортные средства, какие ждут их на железнодорожной станции, — это десяток французских товарных вагонов весьма почтенного возраста. Дороги были на много километров забиты танками Девятнадцатой дивизии, тоже двигавшейся в Ноймюнстер. А с востока полным ходом шла Двести тридцать третья танковая дивизия [106]. Все дороги Ютландии были забиты танками, бронеавтомобилями и солдатами. Все направлялись в Ноймюнстер, всем было нужно в Париж, и все это было необходимо перевезти на десятке французских товарных вагонов.

— «Саботаж!» — неистово вопили депеши рейхсфюрера.

Расстреляли еще несколько заложников. Расстреляли служащих, управлявших железнодорожной станцией Ноймюнстер. Рейхсфюрер на время успокоился, но проблема сохранялась. Две бронетанковые дивизии, четырнадцать тысяч машин и весь личный состав застряли на Ютландии с десятком французских товарных вагонов!