Я нашел подлинную родину - Винценц Мюллер Страница 40

После официальной ликвидации «гражданской самообороны» ландскнехтов не распустили, как рассказывал мне в свое время Маркс. Часть этих людей расквартировали в помещичьих имениях в Бранденбурге, Западной Померании, Мекленбурге. Здесь они были сведены в небольшие подразделения и вначале фигурировали как «сельскохозяйственные рабочие».

Другая группа этих бывалых ландскнехтов под командой отставного майора Бухруккера была направлена в распоряжение штаба III военного округа (Берлин), где ей было поручено собирать бесхозное оружие, которого повсюду осталось великое множество, ремонтировать его и укрывать от Межсоюзнической военной контрольной комиссии. Числясь вольнонаемными служащими и рабочими при штабе округа, эти люди в действительности продолжали считать себя солдатами. Они сохранили обмундирование с ведома и при содействии военных инстанций III военного округа, были сведены в подразделения, проходили боевую подготовку и находились на казарменном положении. Кроме сравнительно немногочисленных «рабочих команд», отставному майору Бухруккеру был подчинен и довольно значительный резерв. Бухруккер время от времени вызывал часть своих «резервистов» в казармы, рассчитывая «в экстренном случае» призвать их всех до единого. Финансирование «черного рейхсвера» лишь в незначительной степени осуществлялось за счет военного бюджета. В основном, средства поступали от промышленников и землевладельцев. Кюстринский путч подтвердил существовавшие опасения: «рабочие команды», созданные в чисто военных целях, не преминули самовольно вмешаться в политику. Военизированные организации и союзы того времени по большей части открыто занимали крайнюю националистическую позицию; во внешней политике они развернули ожесточенную антифранцузскую кампанию, а во внутренней политике выступали против республиканской формы правления.

«Рабочие команды», с которыми военные союзы поддерживали постоянный контакт, были подчинены отставному обер-лейтенанту Шульцу, в свою очередь, работавшему под началом капитана Генштаба Кейнера в штабе III военного округа.

Когда в 1924 году было установлено, что люди из «черного рейхсвера» принимали участие в убийствах по приговорам их тайных судов, в Министерстве рейхсвера разгорелся спор о том, не лучше ли по внешнеполитическим соображениям воздержаться от судебных процессов по этим делам. Ведь в ходе их могло всплыть то обстоятельство, что Министерство рейхсвера, и прежде всего генерал фон Сект, в 1922–1923 годах готовилось оказать вооруженное сопротивление французским войскам при их вступлении на территорию рейха. Однако Гесслер и Шлейхер считали, что судебные процессы надо провести хотя бы уже для того, чтобы доказать полную непричастность официальных военных инстанций к тайным убийствам. Впоследствии в ходе этих процессов представители рейхсвера отрицали, что «черный рейхсвер» существовал с ведома руководства рейхсвера.

В конце концов убийства по тайным приговорам вызвали такую волну возмущения в стране, что рейхстаг образовал в 1926 году специальную комиссию по расследованию этих преступлений. Министр рейхсвера направил в эту комиссию меморандум, в котором начисто отрицал существование «черного рейхсвера» и признавал лишь наличие в прошлом «рабочих команд», созданных для сбора старого оружия. Подполковник Шлейхер в качестве представителя министерства был вызван в комиссию рейхстага, где ему пришлось отвечать на вопросы о том, имеются ли какие-либо документальные материалы о задачах, численности, организационной структуре «черного рейхсвера», о продовольственном снабжении и денежном вознаграждении в его подразделениях и т. д. Шлейхер отвечал, что по вполне понятным причинам соответствующие распоряжения почти всегда отдавались в устной форме. Тем самым он признал наличие связей между Министерством рейхсвера и «черным рейхсвером». Далее Шлейхер заявил, что в министерстве неоднократно давались указания избегать какой бы то ни было исходящей переписки по этим вопросам, а в тех случаях, когда без этого нельзя было обойтись, все документы, в том числе письма и записи личного характера, подлежали немедленному уничтожению.

Кампания, в ходе которой рейхсвер обвиняли в создании «черного рейхсвера», усилилась после того, как был оправдан делопроизводитель штаба III военного округа, отставной обер-лейтенант Шульц, один из руководителей «рабочих команд», представший перед судом по обвинению в неоднократном подстрекательстве к убийствам. Учитывая настроение общественности, нельзя было, однако, повторять эту оправдательную процедуру до бесконечности. В последовавшем вскоре процессе по делу об убийстве фельдфебеля Вильмса суд был вынужден приговорить Шульца к смертной казни. Ходатайство нескольких бывших генералов о помиловании Шульца, направленное имперскому министру юстиции Хергту (Немецко-национальная народная партия), продемонстрировало влияние военных на судебные органы. Национальный союз немецких офицеров и Немецкий офицерский союз, в свою очередь, обратились с таким же ходатайством в Министерство рейхсвера.

Военный эксперт подполковник фон Хаммерштейн выступил 1 февраля 1928 года с заявлением о невиновности Шульца. К этому присоединил свой голос и сам министр Тренер, потребовавший оправдания Шульца.

Вскоре смертный приговор Шульцу был заменен семью с половиной годами тюрьмы, а в июне 1929 года этот преступник был выпущен на свободу «из-за угрожающего состояния здоровья», несмотря на то что против него было возбуждено еще три дела по обвинению в убийствах по приговорам тайных судилищ.

Исполнение подобных приговоров всегда было обдуманным подлым убийством. Почти во всех таких случаях людей убивали по одному подозрению, а то и по личным мотивам. Без какого-либо подобия следствия в «черном рейхсвере» ликвидировали как «предателей» тех, кто хотел бросить службу или хотя бы просто не поладил с сослуживцами. У меня сохранился комплект журнала «Тагебух» за 1926 год. В № 45 от 26 ноября 1926 года были опубликованы выдержки из протоколов Ландсбергских процессов по этим делам. Приведенные ниже отрывки из этой публикации наглядно свидетельствуют о том, какие закоренелые преступники находили пристанище в «черном рейхсвере»:

«…Как-то Том зашел ко мне и говорит: "Хорошую свинью подложил нам этот Ратсман. Яд, который он нам передал, не подействовал. Тогда я сам раздобыл цианистый калий… Клаппрот ждал в соседней камере, пока Янке не отдал богу душу… Если мне попадался кто-нибудь из тех, у кого рыльце в пуху, я с ним не церемонился — он получал свое сполна… А с лейтенантом Янке я бы и сам разделался… Ни в чем я не раскаиваюсь.

…В Кюстрин меня привели мои патриотические убеждения. Один обер-лейтенант еще в Берлине дал мне записку к обер-лейтенанту Фогту в Кюстрин, и тот сразу устроил меня к себе унтер-офицером. В армии я не был унтером…

Да, я бил его ремнем, чем же еще? А насчет пряжки не помню… Отпечатка слов "с нами Бог", которые выдавлены на пряжке, на его груди я не видел…

Тогда я обратился к обер-лейтенанту Шульцу, а тот вдруг спрашивает, приходилось ли мне в жизни кого-либо убивать? Я отвечаю: "Только на войне". Шульц снова спрашивает: "В твоих родных местах под Ганновером гиблые болота, трясины есть?"

Бюшинг пришел ко мне и сказал, что придется съездить в Кюстрин: там, мол, есть один всамделишный коммунист, надо его убрать. Ну, мы и поехали…