Авария Джорджа Гарриса - Александр Насибов Страница 4

— Не волнуйтесь, — сказал Кент, слабо улыбнувшись. — Ничего страшного… уже прошло.

— Я так перепугалась!…

— Перепугались… Вы любите меня, Патти?

— Не надо сейчас об этом…

— Нет, — сказал Кент, — вы должны ответить. Скоро мы расстанемся. Кто знает, выпадет ли мне снова счастье везти Джорджа Гарриса и его секретаршу Патти Джонсон!… Вы должны дать мне слово, Патти!

— Боже мой, сейчас, Дэвид?

— Да. Вы думаете я не начал бы этого разговора раньше? Но легко сказать — раньше. Конторщик с перспективой стать старшим конторщиком — и все. А теперь я офицер, пилот. Еще год-другой, и у нас будет достаточно денег, чтобы устроить себе гнездо — пусть на первое время. Кроме того, после войны все будет иначе. Так говорил президент. Так пишут газеты… Ну, Патти? Вы молчите. Быть может, у вас есть другой?

Девушка покачала головой.

— Я люблю только вас, Дэвид…

Вернулся Пономаренко. Он сообщил, что дело идет к концу. Машина скоро сможет подняться в воздух.

— Идите сюда, капитан, — позвал его Гаррис. — Так, садитесь.

Полковнику хотелось сказать что-нибудь приятное за ту хорошую весть, которую принес ему этот симпатичный русский пилот, пусть немного резкий и самонадеянный. И он заявил, что Пономаренко скромничает, не считая свой прилет за американцами услугой. Это не так. Это услуга. Больше того, это подвиг! Так же хорошо ведут себя на фронте многие советские воины, и американцы поэтому весьма ценят своих союзников.

— Да, да, — сказал Гаррис в заключение. — И в подтверждение этого я хочу вам рассказать об одном письме. Только вчера я получил его из Штатов. Пишет мой старинный друг Арчибалд Дермонт. Лет сорок назад он начал со стрижки овец в Иллинойсе. Теперь Арчи — владелец крупной фирмы. Он член конгресса и весьма уважаемый человек… Словом, то, что у вас называется «капиталистическая акула» или что-то в этом роде…

Пономаренко улыбнулся.

— Что же пишет ваш друг? — с любопытством спросил он.

— О, Дермонт в курсе всех дел Белого дома. И он утверждает, что теперь со всей уверенностью можно говорить о решительном повороте во взаимоотношениях американцев и русских.

— Время покажет, — неопределенно заметил пилот.

— Нет, нет, он прав!… И Советы должны по достоинству оценить ту гигантскую и бескорыстную помощь, которую им щедрой рукой шлет преданный заокеанский друг… Вы понимаете меня?

— Как вам сказать, — Пономаренко помедлил, потом решительно вскинул голову. — Вот прибыл один пилот из Мурманска. Он рассказывает: американский транспорт доставил туда зерно. Выгрузили его и… сожгли. Зерно было заражено страшным вредителем.

Гаррис развел руками.

— Недосмотр, надо полагать…

— Будем надеяться, что так…

— И — к делу! Так вот, Дермонт утверждает, что у нас очень положительно оценивают перспективы нашего послевоенного сотрудничества. Ваша страна — это такое широкое поле деятельности для предприимчивых людей с деньгами!

— «Поле деятельности», — усмехнулся Пономаренко. — Хотелось бы, чтобы у вас по достоинству оценили все то, что делает и будет делать наш народ для всего человечества. Вот что могло бы лечь в основу нашей прочной дружбы. А сейчас…

Гаррис вскочил с места. Он хотел что-то возразить, но Пономаренко жестом остановил его.

— А сейчас — вот вам пример. Вообразите: стоит дом, в нем два этажа, и каждый из них занимает семья. Шайка бандитов ломится в дверь. Может вас удивить, что квартиранты верхнего этажа спешат на помощь живущим внизу? Ведь надо быть идиотом, чтобы не сделать этого. Победив внизу, бандиты устремятся наверх. И разве не смешно такую помощь выставлять как некое геройство? Это даже не помощь. Это — самооборона!

— Из этого я заключаю, что вы плохо знаете американцев, — торжественно сказал Гаррис.

Патти горячо воскликнула:

— Да, да, — не все такие, как… Дермонты!

Пономаренко пожал плечами.

— Мы и не думаем так. Но ваши Дермонты еще сильны.

— Оставьте Дермонтов в покое и бросьте ваши пропагандистские разговоры, — грубо прервал его Гаррис. — Право, вы рассуждаете, как марксистский теоретик.

— Я кандидат наук. Война — стал летчиком…

— Я так и знал, что имею дело с большевистским агитатором!

— Полковник! — с упреком заметил Кент.

Гаррис досадливо отмахнулся.

— Оставьте меня! Я знаю, что говорю. Этот пилот не очень хорошо воспитан. И, будь это в другой обстановке, я бы…

— А вы не стесняйтесь и здесь, — ответил Пономаренко.

Русский капитан и американский полковник несколько секунд смотрели друг другу в глаза.

Тяжелую паузу прервал второй пилот советского бомбардировщика. Подойдя, он остановился в стороне и кивком подозвал своего командира. После короткого разговора летчики поспешно отправились к самолету.

Гнев Гарриса как рукой сняло. Он приподнялся на локте и с тревогой смотрел им вслед. Гаррис видел, как летчики подошли к машине, склонились над шасси. Потом один из них вскарабкался в самолет.

— Кент, — взволнованно сказал полковник, — там что-то стряслось. Сдается мне, что это с проклятым шасси…

Был встревожен и Кент.

— Если понадобится, они скажут сами, — мрачно заметил он.

— Нет, нет, — закричал Гаррис. — Глядите, теперь и второй полез в самолет! — Он чуть не задохнулся от пришедшей ему в голову мысли. — Они хотят улететь без нас, Кент!!!

Гаррисом овладел панический страх. Он вскочил на ноги и схватил реглан.

— Я пойду туда сам!… Я выложу им всю правду! Как подло то, что они собираются совершить! Я не пожалею долларов!… Идемте, Кент!

Гаррис осекся. Летчики показались из машины, спрыгнули на землю, и один из них зашагал к скале. Это был командир корабля. Подойдя, он сказал:

— Поломка шасси оказалась серьезнее, чем можно было предположить раньше. Шасси исправили, как могли. Но это недостаточно надежно. Оно не выдержит всех… Мы уже радировали. Сюда идет вторая машина. Несколько человек останутся и улетят на ней…

У Гарриса задрожал подбородок. Сбылись его предчувствия! Он знал, что все это не кончится добром. Гаррис резко обернулся к Кенту.

— Вы слышали? — с горечью спросил он. — Ну, что теперь скажете?

Прежде чем Кент смог что-нибудь ответить, Пономаренко объявил:

— Остается часть моего экипажа. Мы здоровы — вы ранены…

Гаррис отшатнулся от пилота. Сознание, разум полковника отказывались воспринять то, что услышали его уши.

— Идите в самолет, — распорядился Пономаренко.

Обернувшись к сопровождавшим его двум сержантам, он приказал им взять раненого.