Штурмовая бригада СС. Тройной разгром - Леон Дегрелль Страница 35

Половина немецкой бронетехники была уничтожена или выведена из строя, мотаясь взад и вперед. Но вторая половина не давала покоя менее предусмотрительному, менее умелому противнику, чьи потери были просто огромными. Поле боя у Дерпта было усеяно обгорелыми остовами советских танков. Вражеские танковые соединения были растрепаны и дезорганизованы. Именно это во многом предопределило поражение русских.

Но нашим отважным солдатам все было мало. Они любили прыгать на немецкие танки и ехали на них до советских позиций, забрасывая противника гранатами.

Осторожные экипажи немецких танков и пылкие валлонские пехотинцы стали настоящими товарищами. Немцы прекрасно знали, что валлоны — это самые горячие добровольцы на Восточном фронте. Они научились понимать друг друга с полуслова и вели долгие споры насчет того, чьи девушки лучше. Они свободно болтали, используя немыслимый русско- немецкий винегрет, новый язык эсперанто Восточного фронта.

Каждый новый бой еще более укреплял эти братские связи.

* * *

Пока держался каждый километр фронта у Дерпта, с севера могли подойти крупные силы немцев.

От нас требовалось продержаться еще неделю. За это время будет подготовлено контрнаступление, и оно начнется. Свежие войска легко разрежут порядки красных и за несколько дней отбросят их за реку Эмайыги. Они обратят эти банды в беспорядочное бегство. Несмотря на первые успехи, красные полностью и окончательно проиграли битву за Дерпт.

Позднее немцы по приказу Гитлера эвакуировали Эстонию, так как фюрер хотел сосредоточить свои разбросанные силы. Однако они отступали не спеша, целый месяц потребовался, чтобы вывести дивизию и тяжелую технику в Германию и Литву.

Боевая группа Вагнера сдала фронт свежим соединениям. Она выполнила свою задачу, спасла Эстонию в критический момент от быстрого захвата русскими, что привело бы к капитуляции войск и потере вооружения. Это привело к резкому изменению ситуации в пользу немцев.

Однако от героических рот, которые мы имели в начале августа, осталось совсем немного. В последний раз окидывая взглядом плато у Дерпта, невысокие ели, посеревшие поля, все еще дымящийся город, я видел рядом с собой жалкую горстку товарищей. Я потерял 80 процентов своих солдат убитыми или ранеными, которых эвакуировали в госпитали, не говоря уже о большом числе легкораненых, которые просто отказывались уходить в тыл. В действительности за эти недели от огня противника пострадали 96 процентов наших солдат.

Их отвага покрыла имя легиона славой. Генерал- оберст Штейнер, который за эти критические недели трижды упоминал его в приказах по корпусу, наградил Железным крестом почти 200 человек. Он пожелал лично наградить их. Свою торжественную речь во время награждения он закончил так: «Валлон стоит тысячи других солдат». Конечно, это небольшое преувеличение. Но наши 450 человек проделали великолепную работу.

Они не слишком этим гордились. Ведь они просто сделали то, что валлоны уже делали на Донце, в Харькове, на Дону, на Кавказе, в Крыму и в Черкассах.

Уже забыв о своей славе и своих страданиях, они весело перешучивались, как дети, и веселились, спрашивая генерала Штейнера, помнит ли он имена двух солдат, которых он наградил последними. Одного из них звали Роммель. Предки знаменитого маршала были родом из Нидерландов. В Брюгге все еще стоит монумент с гербом этого рода. А другого звали Монтгомери, как и английского маршала. Они стали героями дня легиона, Роммель и Монтгомери, валлонские добровольцы, получившие Железный крест 2-го класса на Восточном фронте.

* * *

Наши солдаты отправились в тыл в Ревель. Эстонские газеты были полны рассказами об их подвигах. Они прихватили с собой массу бутылок шампанского и, пока плыли на корабле в Германию, непрерывно пьянствовали.

Гиммлер вызвал меня, чтобы лично вручить Дубовые листья, а также нагрудный знак «За ближний бой» в золоте, который вручался за 50 рукопашных схваток.

Возле Тойла я сел в маленький физелер «Шторх». В последний раз я увидел белые скалы и бледно-голубые воды Финского залива, сверкающие под утренним солнцем.

Последнее «Прости!» этим бесконечным сосновым рощам, серебряному пламени молодых берез, зарослям орешника, огромным валунам, хижинам, затерянным среди зеленых и коричневых полей, деревянной дранке крыш на фермах, мелькавших под крылом крошечного самолета. Иногда большое коричневое пятно и металлический каркас служили болезненным напоминанием о вражеских истребителях. Самолет летел очень низко, прыгая с холма на холм, словно зайчик.

Затем была Рига, самолет фюрера, большой крюк вдоль побережья Литвы, почти целиком занятой русскими, и, наконец, аэропорт в Главной ставке.

Там, вдали, на в земле Прибалтики, остались лежать наши мертвые, вечные свидетели трагической борьбы Европы не на жизнь, а на смерть. Сыновья нашего народа исполнили свой долг, ничего не прося и ничего не ожидая.

Мы не рвались завоевывать земли, не имели никаких материальных интересов. Нас неправильно понимали очень многие, но мы были полны решимости и были счастливы.

Мы знали, что чистые и пламенные идеалы просто великолепны, молодые люди с сильным сердцем всегда будут стремиться к ним, сражаться за них, умирать за них.