Бомбы сброшены! - Гай Пенроуз Гибсон Страница 34

Пока местность под нами остается ровной, мы можем лететь сквозь эту пелену тумана. Как только впереди возникает какое-нибудь препятствие, вроде телеграфного столба, дерева или высокого холма, я тяну ручку управления на себя, ныряя в этот противный кисель. Пытаться таким же образом поднырнуть под слой тумана было бы безумным риском. Земля видна с высоты 3–4 метра, но на такой высоте любое препятствие появится из тумана, когда у ворачиваться будет уже поздно. Я лечу только по компасу. Если верить часам, то примерно через 20 минут мы окажемся над нашим аэродромом в Первомайске. Не очень понятно: то ли равнина сменилась холмами, то ли туман стал еще плотнее. Я чуть трогаю ручку управления и оказываюсь в самой его гуще. Я лишь каким-то чудом проскочил мимо нескольких высоких столбов. Нет, хватит испытывать судьбу.

«Хенчель мы садимся».

Где именно мы садимся, я совершенно не представлял. Перед глазами колыхалась все та же серая муть. Я выпускаю закрылки и убираю газ. Самолет постепенно теряет скорость, и, полагаясь больше на интуицию, я касаюсь колесами земли. После короткого пробега «Штука» останавливается. Хенчель сдвигает фонарь и вылезает на крыло, улыбаясь во весь рот.

«На сей раз, нам повезло».

Видимость на земле не превышает 50 метров. Судя по всему, мы оказались на каком-то пригорке, и туман течет куда-то вниз. Я слышу что-то похожее на шум автомобильного мотора и прошу Хенчеля пойти и выяснить, что это. Может быть, мы сели рядом с шоссе. Я остаюсь в кабине верного Ju-87 и снова чувствую, что жизнь все-таки прекрасна. Хенчель возвращается. Моя догадка оказалась правильной, позади нас проходит дорога. Армейские шоферы сообщили ему, что до Первомайска примерно 40 километров и дорога идет прямо в город. Мы запускаем мотор и выползаем на дорогу. Видимость не превышает 30 метров, лишь изредка она улучшается до 40. Мы катим по широкому шоссе, как на обычном автомобиле, пунктуально выполняя все правила движения и пропуская тяжелые грузовики. Там, где движение становится интенсивнее, я останавливаюсь, чтобы не рисковать случайным столкновением. Ведь водитель грузовика может не заметить мой самолет и врезаться в него. Многие из них таращатся на нас, словно увидели привидение. Так мы едем около 2 часов, то поднимаясь на холмы, то спускаясь в лощины. Наконец мы подъезжаем к перекрестку. Миновать его нам не удастся, так как расстояние между столбами меньше размаха крыльев самолета. Тогда я поворачиваю и съезжаю с дороги. До Первомайска осталось всего 12 километров. Меня подбирает проходящий армейский грузовик, и вскоре я оказываюсь в расположении группы. Хенчель остается караулить самолет, но я сразу направляю ему смену. Наши товарищи уже начали беспокоиться о нас, потому что к этому времени у нас должен был кончиться бензин. На аэродроме не получили никаких сообщений о нашей судьбе, поэтому все очень обрадовались нашему возвращению.

О Фикеле по-прежнему ничего не было известно. К полудню туман рассеялся, я на автомобиле вернулся к самолету и взлетел с шоссе. Через несколько минут я сел на аэродроме в Первомайске, и наши механики с ликованием встретили блудного сына. Тут же Гадерманн сообщает, что недавно из Ново-Украинки звонил Фикель. Он сумел благополучно выскочить из тумана. Фикель оторвался от меня, когда туман стал особенно густым, и тут же приземлился. Вот теперь мы радуемся по-настоящему.

Вскоре после этого центр тяжести наших операций переместился на север. В районе Черкасс немецкие войска попали в окружение, и сейчас готовилась операция по деблокаде котла с помощью свежих резервов. Главный удар предполагалось нанести с юга и юго-запада. Мы поддерживали 11-ю и 13-ю танковые дивизии, которые наступали на север из Нового Миргорода. Наши танки вышли к реке, но Советы успели хорошо укрепиться на противоположном берегу. Здесь для нас было множество целей. Авиация обоих противников действовала очень интенсивно. Особенно старались «Железные Густавы», которые пытались подражать нам, атакуя наши танковые части и автоколонны. На своих Ju-87 мы пытаемся сорвать эти атаки и отогнать Ил-2 прочь. Однако скорость наших пикировщиков меньше, чем у русских штурмовиков. Ведь «Штука», как и человек, имеет неубирающееся шасси. Русские штурмовики хорошо забронированы и значительно тяжелее. Это особенно заметно, когда они заходят в атаку. Они могут набрать скорость довольно быстро. Однако обычно мы сами по горло заняты атаками вражеских войск, и нам просто не до воздушных боев.

И все-таки в это время мне как-то крупно повезло во время одной стычки с «Железными Густавами». Мои эскадрильи бомбили советские войска, окопавшиеся в лесу. Я кружил выше, так как взлетел на вооруженной пушками «Штуке» и еще не нашел ни одного вражеского танка. Вдруг я увидел группу Ил-2, летящую впереди нас, на 100 метров ниже. Их сопровождали Лаги и «Аэрокобры». Мой ведомый нес бомбы, но я сказал ему, что сейчас мы атакуем вражеские штурмовики. Мы начали снижаться. Когда я оказался на расстоянии 100 метров от штурмовиков, я понял, что приблизиться больше не удастся. «Железные Густавы» снова летели быстрее меня. Более того, меня обнаружили русские истребители, и одна пара заложила вираж, чтобы выйти мне в хвост. Дистанция была очень велика, но я все-таки поймал на прицел одну из неуклюжих русских птичек и сделал пару выстрелов из своих противотанковых пушек. Штурмовик превратился в клубок пламени и разлетелся на мелкие кусочки. Остальные штурмовики не стали дожидаться новых неприятностей. Они бросились наутек со снижением, постепенно набирая скорость. Расстояние между нами росло прямо на глазах. И вообще мне было уже не до них, так как пришлось заняться спасением собственной шкуры. Истребители попытались атаковать меня сзади, и мне пришлось уворачиваться от них. Выполнив несколько виражей, я оказался неподалеку от самолетов своей группы, после чего русские истребители предпочли отвязаться. Не сомневаюсь: они решили, что наше истребительное прикрытие тоже находится недалеко, поэтому сбить меня им не удастся. Во второй половине дня па аэродром не вернулся обер-лейтенант Кунц, совершавший вылет в тот же сектор. На его счету числилось 70 побед, и он возглавлял список истребителей танков. Его неприятности начались еще в районе Харькова и Белгорода, где он приобрел свой основной опыт. Его гибель стала тяжелым ударом для нас, а в шеренге моих товарищей появилась еще одна брешь.

Наступление с целью разорвать кольцо окружения вокруг наших войск, оставшихся в Черкассах, было успешным. Наша ударная группировка пробила коридор к городу, после чею войска были выведены оттуда. Наши войска отошли, выравнивая линию фронта. Моя группа была вынуждена перебазироваться дальше на запад, из Первомайска в Рауховку. Наш бывший аэродром в Новом Миргороде теперь оказался на русской территории далеко за линией фронта.

Вскоре после этого мы увидели соединение американских бомбардировщиков, летящее на восток после бомбежки германских городов. Они должны были сесть как раз в Новом Миргороде. Там они заправлялись и перевооружались с помощью русских для нового вылета. Эти бомбардировщики прилетели сюда со средиземноморских Саз.

Тем временем на юге ситуация тоже изменилась. Советские войска с боями продвигались в районе Николаева, и немецкие дивизии к северо-западу от этого города были вынуждены вести тяжелые бои.