Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ - Владимир Першанин Страница 30

– Темный он какой-то.

– Что конкретно в нем не нравится?

– Все. Морда, усы, трусость, которую он проявил.

– Ты уж слишком придираешься, – сощурил глаза капитан. – Тебе тоже такую формулировку навесили, когда судили. Храбрым не называли, а скорее, наоборот.

Маневич хотел ответить по привычке резкостью, но сдержался. Воронков не любил взводного, по натуре он был полной противоположностью смелому и открытому лейтенанту. Когда ротный и Маневич не ладили друг с другом, Воронков чувствовал себя спокойно.

– Меня судили за отступление без приказа, – буркнул лейтенант. – Уж лучше Бызина командиром отделения назначить. Толковый парень.

– Твой толковый парень батарею немцам бросил, удирал, аж пятки сверкали. Пусть рядовым воюет, а Луговой возглавит отделение. Все, разговор закончен.

– Есть, – козырнул Маневич. – Я могу идти?

– Шагай.

Сергею Маневичу не понравилось напоминание о прошлой судимости. Свою вину он искупил, получил ранение, зачем старое ворошить? Елхов менялся на глазах. После удачного взятия высоты и умелого вывода роты из окружения авторитет капитана значительно вырос. По слухам, его хвалил командир дивизии, ожидал дальнейших смелых действий и представил к ордену.

Люди прибывали каждый день, количество личного состава перевалило за триста человек. Имелось свое делопроизводство, печать, финансовая часть, недавно выделили десять повозок с лошадьми. Елхова приглашали на совещания наравне с командирами крупных подразделений. Роту называли штурмовой, приводили в пример, а капитан заявлял:

– Ударим не хуже, чем под Деде-Ламином.

При этом он забывал, какие оглушительные потери понесли при взятии высоты. Известность шла не на пользу когда-то скромному комбату. Он совершенно не посчитался с мнением Маневича, когда назначил двух новых командиров отделений. Лейтенант расстроился и хотел поделиться невеселыми мыслями с Ходыревым. Однако тот был слишком возбужден.

– Сергей, ко мне девушка пришла. Отпусти на пару часов.

– Иди к Елхову, он теперь все решает. Командиров отделений нам самолично подсунул.

Борис его не слушал, бежал в ротную канцелярию. Разрешение получил без труда, даже до утра.

– Хватит времени? – важно спросил Елхов.

– Так точно. Спасибо, товарищ капитан.

– Орел, таких надо в командиры двигать, – сказал Елхов после его ухода. – А то заелись некоторые.

Воронков понял, ротный имеет в виду Маневича, и поддержал нужный настрой командира.

– Да, лейтенант что-то не того…

Он небрежно покрутил ладонью. Если Маневича назначат заместителем командира роты, он обязательно начнет цепляться к политруку, выталкивать вперед, где привык находиться сам. От пронзительного взгляда белоруса становилось не по себе, такой дурак сам угробится и тебя угробит. Однако настроение Елхова менялось из стороны в сторону, он подозрительно глянул на политрука и спросил с вызовом:

– Чего лыбишься?

– Улыбнуться, что ли, нельзя?

– Грамотный шибко, интриги за спиной плетешь. Только не помогут тебе приятели из политотдела.

– Ну, что вы, Степан Матвеевич!

– Они здесь останутся, а ты вместе со мной воевать будешь. Ох, скользкий ты, Витька… а Маневич парень правильный. Или не так?

Он угрожающе смотрел на политрука, тот не знал, что ответить. Неловкое молчание прервал старшина Глухов, который пригласил обоих поужинать.

– Пошли, комиссар, – сказал Елхов. – Надоели бумажки до черта… да и ты вместе с ними.

В комнате старшины было хорошо натоплено, на столе стояла сковорода с жареной картошкой, на алюминиевых тарелках лежало крупно порезанное сало, куски селедки. Под хорошую закуску выпили одну бутылку, за ней вторую. Глухов полез было за третьей, но командир его остановил:

– Хватит, Прокофий. Покурим, а там видно будет.

В это же время уголовники сидели возле печки, пили крепкий чай и вели неторопливый разговор. В центре внимания оставался Надым, который рассказывал о жестоком бое за высоту. Он не слишком хвастал, посмеивался над собственными страхами, но клонил историю в нужную сторону.

Получилось так, что блатные сыграли в бою едва не главную роль. Мужики позорно бежали и ложились под пулями. А когда капитан Елхов повел взвод в обход, братва себя показала. Почетную роль в своем рассказе Надым отвел покойному воренку Антохе, который проявил чудеса храбрости и погиб среди трупов убитых им фашистов. Сам Надым рубился саперной лопаткой, как шашкой, и уделал двух фашистов.

– Да, братва – это сила, – задумчиво протянул молодой вокзальный вор Мишка Кутузов.

Никто из воров не помнил его имени или фамилии. Года два назад он получил удар заточкой в лицо, которая повредила лицевую мышцу. Глаз оставался полузакрытым, отчего он и получил кличку, к которой добавляли имя прославленного полководца. Кутузов был силен физически, неразвит и очень ленив. Он любил хорошо пожрать, ему не нравились ранние подъемы и долгие занятия в поле. Вот бы посидеть у гудящей печки до конца войны…

Среди вновь прибывших наибольший вес имел уголовник с большим стажем Персюков по кличке Персюк. Он не нравился Надыму из-за чрезмерной агрессивности и не слишком умного поведения. Персюк, в свою очередь, не жаловал Надыма.

– Нечем хвалиться, – рассуждал Персюк. – Родину защищал, немца убил. Он что тебе, враг? Лучше бы порядок в роте навел. Глянь, что делают уроды.

Он показал пальцем на двоих бойцов, которые сушили на печной трубе портянки. По казарме плыл неприятный дух, да и сами бойцы выглядели неряшливо, ковырялись в грязных пальцах ног, чему-то смеялись. В этом отношении уголовники придерживались более строгих тюремных правил, предписывающих чистоту и аккуратность.

– Михаил Ларионыч, наведи ажур, – попросил Персюк. – Кроме тебя, некому. Надым все дела запустил, с фашистами сражался.

Глаз вокзального вора Кутузова приоткрылся чуть пошире. Он встал, за ним поднялись трое воров помельче. Кутузов брезгливо сорвал двумя пальцами портянки и швырнул их в лицо одному из бойцов. Затем поднял тяжелый башмак с налипшей грязью и метнул его во второго штрафника.

– Ты че, сдурел? – кричал тот, зажимая разбитую губу.

У Кутузова были больные застуженные уши, лицо выражало усталость. Словно из последних сил, он смахнул кричавшего бойца на пол.

– Уборку надо делать. Всем мыть полы!

Мелкие воры сгоняли в кучу бойцов, Кутузов распоряжался. Однако он не тронул бывших командиров и штрафников, имевших авторитет. В этот момент появился старшина Глухов, который одобрил инициативу Кутузова.

– Правильно. А ты чего, Мысниченко, сидишь? Помогай. Тебя и Лугового командирами отделений назначили, можете сержантские угольники цеплять.