Оборотни тоже смертны  - Алексей Щербаков Страница 3

18 апреля, район Щучина, Белоруссия

Партизанский лагерь располагался очень удачно: на полуострове, который с двух сторон окружало болото – из тех, которые фрицы считают непроходимыми. На самом-то деле проходы имелись и были разведаны, – так что в случае чего можно было спокойно уйти. За обширным болотом находилась узкая извилистая река Щача, на берегах которой сидели партизанские дозоры. С другой стороны, примерно в двух километрах, тек широкий Неман. Передовой отряд партизанского соединения имени Котовского находился ближе всех к крупному городу Мосты, в котором было полно немцев, но, с другой стороны, добраться до него было очень непросто. С востока же тянулся довольно большой для этих мест лесной массив, в котором базировались главные силы соединения. Но в той стороне до населенных пунктов, в которых находились немцы, было очень далеко. В это лесисто-болотистое междуречье враг не совался и раньше. А небольшие полицейские гарнизоны в нескольких местных деревнях были вышиблены пришедшими партизанами так быстро, словно народные мстители их и не заметили.

Сам же лагерь находился на сухом лесистом возвышении и состоял из десятка шалашей – даже скорее хижин. Это были четырехугольные сооружения с двускатной крышей, между каркасом из сосновых жердей были вплетены еловые ветки. Кроме того, на крыши побросали немецкие плащ-палатки и какие-то брезентовые чехлы. Сверху от взгляда летчиков лагерь защищали ветки могучих сосен. В партизанском стойбище кипела будничная жизнь. Люди чистили оружие, чинили одежду и обувь после длинного рейда, в результате которого они сюда и пришли. Возле крайнего шалаша собралось в кружок несколько человек, в центре на пне расположился немецкий ручной пулемет.

– Ну что с тобой делать, Кандыба? – сердито выговаривал кто-то, безбожно мешая белорусские и русские слова. – Сколько раз тебе кажу, а ты все не можешь сразумець… Ведь хочешь стать пулеметчиком? Так вот, пока с закрытыми глазами эту фрицеускую машинку собирать-разбирать не научишься, к пулемету тебя не подпустят. Так что давай еще раз.

По лагерю шли двое. Один из них был высоким худощавым человеком типично монголоидного типа. Он был одет в кожанку, туго перепоясанную ремнем, видавшие виды защитные штаны и ослепительно сверкающие хромовые сапоги. На шее у него висел автомат ППШ. Это был командир отряда Аганбеков. Несмотря на типично партизанский вид, он держался так, что сразу было видно кадрового военного.

Рядом с ним шагал полноватый офицер с круглым добродушным лицом в полной советской форме старшего лейтенанта. И на нее, на эту форму, партизанский командир время от времени косился с завистью. Еще бы! На гимнастерке были погоны! Конечно, партизанам доводилось слышать об этом нововведении, но своими глазами в отряде советских погон до того никто не видел. Командиру же новая форма очень нравилась. Несмотря на то, что пограничнику старшему лейтенанту Аганбекову с шестого дня войны пришлось сражаться в партизанах, он продолжал считать себя кадровым офицером (тоже новое слово, которое ему очень нравилось).

Впрочем, немцы придерживались того же мнения. Как следовало из захваченных документов, этот отряд состоял из «заброшенных в тыл специально подготовленных фанатичных азиатов-комиссаров ^[7]». Хотя «азиат» в отряде был всего один – командир, а «специальную подготовку» большинство из них прошло в боях в тылу врага.

Что же касается своих, то во всем партизанском крае, из которого они ушли в рейд, «казахи», как звали этот отряд, пользовались огромным уважением. Попасть к ним хотели многие, несмотря на жесткую дисциплину, куда более суровую, чем в других отрядах. Но Аганбеков брал далеко не всех. Одно время он даже имел на этот счет серьезные конфликты с командованием, но в конце концов те смирились, сообразив, что не так уж и плохо иметь в составе соединения одну выдающуюся боевую часть, которую можно послать хоть в пекло – задание они выполнят.

Офицер в форме с интересом осматривался вокруг. Начальник особого отдела партизанского соединения имени Котовского, старший лейтенант Сухих, имел очень небольшой партизанский опыт. Всего три недели, как его забросили с Большой земли. До этого он служил во фронтовых частях. А это, понятное дело, совсем не одно и то же. Забросили – и тут же направили на очень серьезное дело. Десять дней назад партизанское соединение имени Котовского в составе пяти отрядов было послано по приказу ЦШПД ^[8] из партизанского края на запад. Это понятно. В лесах под Бегомлем, да и в соседних районах тоже, наблюдался явный переизбыток партизан. Шутили: «Отрядов – как народу в трамвае». По сути, дел уже на всех не хватало. Прибавьте сюда продовольственный вопрос, самый трудный в партизанской войне… Так что отряды стали распихивать на новые места.

А вот здешние районы были своеобразными. После бескрайних лесов, где базировался партизанский край, нынешняя округа обилием лесных массивов совсем не радовала. Хотя, по сведениям ЦШПД, партизаны воевали и не в таких местах. Но именно в силу малолесья, по имеющимся сведениям, в окрестностях действовало лишь несколько армейских разведгрупп, да еще какие-то самодеятельные отряды, о которых имелись достаточно смутные сведения. Прочной связи с ними не было. И чем они занимались – да и существовали ли вообще, – точно никто не знал. Так что тут все предстояло начинать с нуля: налаживать связи с населением, заводить агентуру – и так далее и тому подобное.

И все это, можно сказать, на пустом месте. В сорок первом немцы так быстро пришли в эти края, что никакого подполья здесь создать просто-напросто не успели. Потом, правда, пытались забрасывать группы, но большинство из них так и сгинуло без вести. Прибавьте это к тому, что представители советской власти добрались сюда лишь в 1939 году. И настроение населения не очень представляли. Хотя когда-то, в двадцатых годах, тут ходили мощные партизанские белорусские отряды, которым очень не нравилась новая польская власть, прихватившая в 1920-м эту территорию. Они даже, случалось, города штурмом брали. Так что здесь можно было ожидать чего угодно.

Старший лейтенант Сухих очень рассчитывал на знаменитый отряд Аганбекова. Благо командир, как пограничник ^[9], не испытывал традиционной для военных неприязни к работникам особых отделов. Там, на западной границе, все хорошо знали, зачем нужны особисты… Поэтому как только соединение пришло на новое место, он отправился в этот отряд, вставший в отдалении от других, недалеко от края леса. Об Аганбекове он знал, что положено. Пограничник, начальник заставы, в суматохе первых дней войны очутился отрезанным на своем участке. Не получая никакого приказа, он держался шесть дней, а потом вывел тех, кто остался в живых. Оказавшись во вражеском тылу, он довольно быстро принял решение перейти к партизанской войне, сколотив отряд из болтающихся по лесам окруженцев. Как говорили, он и тогда брал далеко не всех, а только тех, кто имел при себе оружие. Четыре месяца воевал самостоятельно и в отличие от большинства подобных формирований сумел сохранить свой отряд. Уже осенью он присоединился к более крупному отряду Асташкевича, который стал теперь партизанской бригадой имени Котовского. Во время рейда познакомиться с Аганбековым Сухих не удалось. Отряд шел далеко впереди, разведывая путь, и из его бойцов в бригаде появлялись лишь связные. Да и не до знакомств особых было…