"Раньше смерти не помрем!" Танкист, диверсант, смертник - Александр Лысев Страница 3

Капитан Барсуков, подобрав лежавший под ленивцем танка молоток, гулко постучал в крыло над широченной гусеницей.

— Эгей, Коломейцев!

Из люка под башней показалась голова молодого парня в танковом шлемофоне.

— Ну товарищ капитан, полчасика! Мне еще масло проверить. Да и по трансмиссии не все закончил…

Барсуков оперся о приоткрытый смотровой лючок механика-водителя. Сказал совсем по-дружески:

— Завязывай, Витяй. Хватит на сегодня. Все-таки суббота, как-никак…

Огромный профиль тяжелого штурмового танка с исполинской башней четко прорисовывался на фоне вечернего заката. Грозно чернела, коротко высовываясь из клепаной бронемаски, гаубица невероятного доселе калибра — 152 миллиметра. Новенький КВ-2 казался олицетворением мощи и несокрушимости. Таких машин, недавно полученных, в дивизии было совсем немного — всего около двух десятков. А еще танк сейчас, как это ни удивительно, очень приятно пахнул свежей краской, замешанной на аромате приносимых ветром полевых цветов. Где-то ниже, за уходящим к самой воде лугом, неспешно катила свои прозрачные воды безымянная деревенская речушка. Оттуда веяло свежестью и прохладой.

Старший сержант Коломейцев выбрался через круглый люк наружу, обтер руки ветошью, положил ее на откинутую крышку, снял шлемофон и, протопав сапогами по надгусеничной полке, спрыгнул на землю. Барсуков молча протянул ему пачку папирос. Закурили, присели у опорного катка. Некоторое время в полной тишине задумчиво оба смотрели на закат.

18 июня 1941 года дивизия, входившая в состав Прибалтийского особого военного округа, была поднята по тревоге из литовского местечка Укмерге, где дислоцировалась на постоянной основе. К исходу того же дня части дивизии были скрытно переброшены в район железнодорожных станций Гайжюны — Рукле. Относительно короткий переход вскрыл несколько неприятных моментов: поломки материальной части, неопытность большого числа механиков-водителей, нерасторопность некоторых командиров, недостатки в движении и снабжении походных колонн. К тому же выбились из графика. Впрочем, все это было давно и хорошо известно в дивизии и над устранением этих недостатков постоянно работали. Последние несколько дней не были исключением. Своей ротой капитан Барсуков был вполне доволен. Правда, на марше все-таки не обошлось без одного инцидента и у них. Матвей Москаленко, молодой водитель из последнего призыва, не справился с управлением и завалил-таки на повороте исполинский танк одним бортом в кювет. Слава Богу, движение перекрыто не было. Москаленко, испуганный и всклокоченный, застыл на обочине, виновато озираясь по сторонам, то и дело размазывая перемешанную с потом грязь по веснушчатому лицу. Рядом стоял, переминаясь с ноги на ногу, командир танка младший лейтенант Ивлев. Лейтенанта здорово потряхивало, он нервно курил в кулак и провожал растерянным взглядом проходящую мимо колонну бензозаправщиков. Оба — и механик, и командир — явно не знали, что им делать дальше. На башне запрокинутой машины, усевшись на вставшие почти горизонтально поручни подъема, расположились остальные члены экипажа. Они с невозмутимым видом густо дымили самокрутками — все были из старослужащих.

— Тормози! — коротко бросил в переговорное устройство Барсуков.

Коломейцев мягко осадил командирский КВ на тормозах.

«Ох уж эти училищные», — слезая на землю, мысленно проворчал в адрес прибывшего в полк только этой весной Ивлева капитан. Впрочем, Москаленко прибыл служить срочную еще позже. Обходя танк с кормы, Барсуков привычным слухом профессионала отметил, как ровно и достаточно тихо для дизеля работает на холостом ходу двигатель его собственной машины.

«Все-таки какой Витяй молодец. Повезло мне с ним», — в очередной раз подумал капитан.

Распекать младшего лейтенанта и механика Барсуков не стал. Просто оглядел соскочивший с башни и построившийся при его появлении экипаж.

— Все целы?

— Так точно, — вразнобой ответило шесть голосов.

Ивлев попытался что-то доложить, но Барсуков оборвал его:

— Заводите тросы.

Завалившийся КВ вытянули на дорогу. К вечеру все благополучно прибыли своим ходом в место нового расположения. Еще несколько дней проверяли технику, приводили ее в порядок, ремонтировали, что-то меняли, драили, прибирались. 20-го неожиданно провели на импровизированном полигоне боевые стрельбы. На них Ивлев реабилитировался — его экипаж отстрелялся лучше всех. Впрочем, в значительной степени это была заслуга опытных наводчика и заряжающего, хорошо сработавшихся с новым, шестым членом экипажа — специально добавленным на КВ-2 замковым. По возвращении опять все проверяли, ремонтировали, чистили, драили. Но сейчас работы уже везде закончились.

— Вот Москаленку бы сюда, а не тебя с машиной возиться, — затушив папиросу, полушутя-полусерьезно проговорил Барсуков.

— Матюша в кино рванул, — отвечал Коломейцев. — В автотранспортный батальон передвижку привезли.

— Ну а ты?

Коломейцев делано округлил глаза:

— Я же говорю, трансмиссия и масло…

Они переглянулись и, не сговариваясь, молча заулыбались.

Барсуков и Коломейцев служили вместе уже не первый год. На толкового паренька из-под Ленинграда, выпускника ОСОАВИАХИМа, Барсуков — тогда еще старший лейтенант — обратил внимание сразу. Рослый вихрастый парень, прибывший в числе других новобранцев в часть летом 1939-го, не очень-то подходил по своей комплекции для службы в танковых войсках. Однако, как следовало из сопроводительного формуляра, находился в ладах с техникой, что было немаловажно.

— Грузовик водишь, — остановившись перед Витяем и заглянув в бумаги, скорее утвердительно, чем вопросительно произнес перед строем Барсуков.

Коломейцев сделал шаг вперед:

— Так точно, вожу.

— А танк сможешь?

— Трактор водить пробовал — получалось. Думаю, смогу и танк, — скромно, но без тени смущения отвечал новобранец.

— Пойдешь механиком-водителем, — определилась быстро и просто очередная солдатская судьба.

— Комсомолец? — с уверенностью спросил шедший следом за Барсуковым политрук роты, носивший трескучую фамилию Сверчкевич.