Погибаю, но не сдаюсь! Разведгруппа принимает неравный бой - Александр Лысев Страница 3

Пехота прошла. Видение исчезло. Марков поднялся с подножки и залез в кабину «Опеля».

– Товарищ капитан, разрешите обратиться. – Перед дверцей грузовика, держа ладонь у пилотки, возникает ротный старшина.

– Так, стало быть, кухня отстала, и кормить мне народ нечем. Это до вечера, в лучшем случае, – докладывает старшина. – Разве что прошвырнуться по окрестностям…

Выжидательный взгляд.

– Товарищ капитан, ну давайте прошвырнемся, – канючит высунувшийся из кузова сержант Куценко.

Чуть изогнутая в ожидании бровь старшины. Все тот же вопросительный взгляд. Подобные сцены разыгрываются с завидной регулярностью с тех пор, как разведчики обзавелись грузовиком.

– Я по дороге фольварк заприметил, – продолжает Куценко и считает необходимым сделать уточнение. – Он уже у нас в тылу.

– Территория давно и прочно занята нашими войсками, – как бы невзначай подключается к разговору комвзвода лейтенант Чередниченко. В его взводе осталось четыре человека. Разложив шинели, «взвод» Чередниченко в полном составе валяется на скамейках в близлежащем скверике с начинающей просыпаться после зимы чахлой древовидной растительностью.

– Товарищ капитан?.. – Снова приложив ладонь к пилотке, старшина изгибает бровь так, что кажется, сейчас глаза съедутся на переносицу.

– Ладно, – произносит Марков, выдержав паузу. – Быков, заводи!

Судя по моментально запустившемуся мотору, ефрейтор уже был начеку.

Чередниченко берется за деревянный борт автомобиля.

– Останешься здесь, – останавливает его Марков. – Подыщи нам квартиру. Скорее всего, здесь и заночуем.

– Есть! – отзывается лейтенант и возвращается в сторону сквера к своему «взводу»…

Через полтора часа они подъехали к запримеченному Куценко фольварку. Пришлось дать крюк по проселку через поля – шоссе было забито двигавшимися на запад войсками. Быков давил на всю катушку. Грузовик потряхивало, следом неотступным шлейфом за ними шло облако пыли. Крестьянское хозяйство расположилось несколько в отдалении от чрезвычайно оживленных в последнее время дорог. По всему видать, хозяйство крепкое, даже зажиточное. И здесь поначалу открылась ставшая уже привычной за минувшие дни картина: все цело, но на огромном подворье ни души. Расслабленные давним отсутствием боевых столкновений, разведчики загнали грузовик прямо в открытые настежь ворота деревенской усадьбы. Правда, у Маркова где-то в подсознании мелькнула настороженная мысль – почему открыты ворота? Но додумать до конца капитан не успел. Быков тормознул посреди двора.

– Да куда они все провалились-то? – откинув задний борт грузовика и спрыгнув на землю, недоуменно произнес старшина.

И тут же справа, как показалось, со стороны каменного хозяйского дома, на них с характерным сухим треском обрушился автоматный огонь немецких МП. Как подкошенный, не издав ни звука, упал на посыпанный опилками песок двора старшина. В кузове загрохотали сапоги – разведчиков как ветром сдуло на землю, под прикрытие машины. Открыв настежь водительскую дверь, рыбкой скользнул наружу Быков, привычно сдернув за собой автомат за ремень. В следующую секунду во всю длину передних сидений плюхнулся поперек кабины Марков, прикрываясь правой закрытой дверцей. С левой стороны грузовик не обстреливали. Работая локтями, Марков вывалился наружу вслед за ефрейтором. По дому ответным шквалом дружно замолотили автоматы разведчиков, моментально перекрыв своими дробными голосами немецкие. Марков, передернув затвор своего ППШ, осторожно выглянул из-за капота. Стреляли по ним как минимум из трех мест – из-за кирпичного столба въездных ворот, от сарая, расположенного в глубине двора и из окна дома. Пули выбивали фонтанчики пыли под бампером грузовика. Со звоном разбилась фара, сыпанув за шиворот капитану осколками стекла. Марков поспешил убраться назад. Оглядел своих бойцов – в наличии семь человек. Из-под кабины рядом торчали ноги в стоптанных яловых сапогах – занял позицию Быков. Марков залег рядом, осмотрелся. Мельком увидал сосредоточенное лицо ефрейтора с автоматом на изготовку. Паша-Комбайнер установил на сошки под задним колесом пулемет Дегтярева, привычным хлопком ладони до щелчка вогнал сверху круглый диск. Взвел, присмотрелся и лупанул несколькими короткими очередями по дому. Стрельба из окна по ним прекратилась. Коренастый солдат Фомичев выкладывал перед собой из карманов лимонки. Двое уже меняли диски автоматов, остальные перестреливались с немцами в двух направлениях – у сарая и у ворот. С обеих сторон разведчикам ожесточенно отвечали длинными очередями.

Марков почувствовал, как его дергают за рукав. Перед капитаном возникло бледное лицо Куценко. Сержант молча потыкал пальцем о днище грузовика. С бортов на песок било несколько струек бензина – видимо, пробило лежавшие в кузове канистры.

– Фомичев, ворота! Клюев – сарай! Остальные прикрывают, – негромко отдал распоряжения Марков.

Ударили автоматы в сторону въезда. Высунувшись из-под заднего борта «Опеля», одну за другой закинул за столб ворот свои гранаты Фомичев. Грохнули два взрыва. И сразу же по ушам хлестнул истошный крик. Из-за ограды орали взахлеб, стрельба с той стороны стразу умолкла. Видимо, от неожиданности на время прекратил стрельбу и немецкий автоматчик у сарая.

– Пашка! – рявкнул Марков, выкатываясь из-под машины и вскакивая на ноги.

Последовала затяжная пулеметная очередь по сараю. Марков и Быков, петляя, кинулись вперед. У каменной стенки отчаянно заметалась серая фигура. Открытое расстояние в двадцать метров было преодолено в мгновение ока. Пытавшегося юркнуть в дверной проем немца Марков на бегу срезал автоматной очередью веером. Стреляные гильзы от работавшего с двух рук на уровне пояса ППШ больно ударили капитана по виску. Вместе с Быковым они шлепнулись за поленницей дров. В дверь сарая полетела граната. Почти одновременно раздалось еще несколько взрывов – перебежавшие от грузовика под стену дома разведчики закидали лимонками все открытые окна. Не высовываясь, прикладами снизу выбили оставшиеся целыми стекла – туда полетели еще несколько гранат. Дом содрогнулся изнутри, но когда дым рассеялся, выглядел совершенно целым. Стрельба стихла. Лишь за воротами продолжал с животным надрывом дико вопить раненый немец. С автоматами на изготовку к воротам перебежали, прикрывая друг друга, трое разведчиков. Один из них осторожно выглянул за ограду. Затем встал в рост и, не пригибаясь, вышел на улицу с автоматом в опущенной книзу руке. Крик за воротами взмыл до таких невообразимо высоких нот, что Марков сморщился, как от зубной боли. Треснул одиночный выстрел, и сразу стало тихо. В вернувшемся во двор усталой походкой солдате Марков узнал Фомичева. Тот отсоединил автоматный рожок и буднично загонял его в висевший на поясе брезентовый подсумок…

Осмотрели дом и прилегающие постройки – больше здесь воевать было не с кем. Немцев оказалось четверо. Двое лежали за воротами – совсем зеленые пацаны в коротких кителях и кепи фельдграу. Даже без касок. Видимо, последний призыв. Один лежал скрючившись, зажимая застывшими руками развороченный осколками живот. Прямо посередине его лба зияло входное пулевое отверстие. Под сараем обнаружился застреленный армейский унтер-офицер в полном походном снаряжении. А вот в доме была важная персона. Вернее, то, что от нее осталось. Под окном на полу, изувеченное взрывом, на пол-лица обгоревшее, лежало тело в короткой камуфлированной куртке, изорванной пулями. Из-под закопченного подбородка торчал воротник эсэсовского мундира. Штанина на левой ноге убитого была распорота выше колена, один сапог снят. Сама нога обмотана грязными окровавленными бинтами. В углу стоял прислоненный к стене наспех выструганный самодельный костыль. Скорее всего, из-за этого раненого немца остальные и были вынуждены задержаться в фольварке. Быков подобрал с подоконника штурмгевер эсэсовца и, вернувшись во двор, закинул трофей в грузовик. Туда же принесли и три остальных подобранных немецких автомата.