Над Кабулом чужие звезды - Михаил Кожухов Страница 28

«Лейка и блокнот» стоят уже поперек горла: похоже, свой интерес к этой стране я выбрал до донышка. Да и до отпуска остались всего две недели, мне жарко и скучно в Кабуле. Все сегодня так же, как было вчера, и так каждый день. Сама мысль о том, что надо бы высунуть нос из дома, наводит тоску. Те же люди в грязных чалмах повсюду, тот же пыльный город, где даже как-то неловко произнести слово «архитектура». По этой причине махнул на все рукой и даже не столько напросился, сколько просто сообщил в политотделе, что ухожу вместе с оперативной группой штаба армии на боевые действия в провинцию Вардак. Честно предупредил всех, что писать об этом не собираюсь. В последнее время военные репортажи неделями лежат в редакции, не печатаются «с колес», как было в самом начале моей командировки. В штабе 40-й армии ко мне тоже проявляют интерес разве что только прибывшие из Союза, остальные давно перестали видеть во мне «человека с ручкой и блокнотом». Вот и отлично: на этот раз пойду на «войну», согласно знаменитой песне, «а то и с пулеметом».

Собирались уходить на рассвете, и я переночевал в штабном городке, в незанятой комнатке фанерного «модуля», где, кроме меня, коротал время еще и неизвестного гражданства таракан, то ли здешний, афганский, то ли привезенный кем-то случайно в чемодане из дома. Последнее предположение спасло ему жизнь: ну не стану же я посягать на соотечественника?

Колонна тронулась ранним утром. Что-то кричали нам вслед, показывали кулаки мальчишки, безразличными глазами смотрели старики, пока шли по Кабулу. С борта бэтээра город, оказывается, выглядит немного иначе, чем из окна корпунктовской «Волги». Теперь я понимаю, почему мои военные друзья делают круглые глаза, когда узнают, я живу среди афганцев без всякой охраны. Для них афганцы — противник, для меня — соседи.

Километров двадцать по газнийской дороге преодолели часа за полтора, то и дело останавливаясь. Наконец свернули к предгорью, утонули в океане пыли. Бэтээры вытянулись вдоль русла высохшего ручья, заглушили моторы. Метрах в ста пятидесяти от последней машины — шатры кочевников. Почему они не ушли тотчас же, не снялись с места, не испугались всей этой стальной грохочущей громады? Впрочем, что мне за дело до их шатров?

«Развернуть командный пункт армии в максимально короткие сроки» — дело, в общем, скучное и долгое. Копали ямы для КШМ — командно-штабных машин, накрывали их сетками от пыли и солнца. Полк связи, инженеры, рота спецназа и еще десятки машин, тоже накрывшиеся пятнистыми сетчатыми одеялами. Где-то поодаль, невидимые отсюда, стоят батальоны 56-й бригады ДШБ, 103-й десантной, 108-й пехотной дивизии… Все это внешне больше похоже на «нулевой цикл» какой-нибудь стройки, чем на войну.

Мой давнишний приятель подполковник Владимир Орлов из спецпропаганды позвал «поработать» с местным населением: чернявый бородатый доктор Володя Волобуев взялся лечить их недуги. Старики раскрывают беззубые рты, подставляют ладони для витаминов и лекарств, вокруг них вертится малышня в потертых тюбетейках и пыльных жилетках, расшитых цветными нитками. Все происходящее для них и зрелище, и радость, наверное: врач, лекарства… «Кто тут умеет читать?» — «Нет таких, наша школа — горы да овцы». Волобуеву помогает военврач-афганец Насим и несколько совершенно сомлевших от жары «сорбозов». [15]И немудрено: жарко! Мы все по этой причине в «КЗС», [16]без них бы здесь просто не выжить.

По дороге домой навестили с Орловым 56-ю десантно-штурмовую бригаду. Когда приехали, Раевский — худой, невысокого роста командир бригады — говорил по рации, а потом вышел к нам:

— Есть перехват: «духи» просят боеприпасы. Ну, я им сейчас штук сорок подкину!

Жареная картошка в артдивизионе была очень вкусной, только тарелки с каждым залпом подпрыгивали на столах. Это Раевский выполнял обещание: артиллеристы осуществляли «доставку» снарядов невидимому нам противнику. Под вечер возвращались к себе, по всей долине за нами тянулось облако пыли, которая накрывала позиции, людей и пушки.

Наша «спальная машина» называется «кунг». Что означает это слово, никто не знает. Армия использует десятки аббревиатур, запомнить их невозможно. «Кунг» изнутри напоминает купе плацкартного вагона и даже мягко качается на рессорах, когда ворочается во сне подполковник Владимир Орлов. Собственно говоря, сном это не назовешь. С трех часов ночи началась артиллерийская подготовка. Стоящий в полукилометре от нас реактивный дивизион «Ураганов» крошит афганские горы, и наш «кунг» подпрыгивает в такт каждому залпу. В маскировочной сетке прямо над нашим крыльцом — дырка. Если высунуть голову, то видны звезды и Млечный Путь.

Как же хорошо просто жить, не думая о том, как об этом надо будет писать потом в репортаже.

* * *

Командует операцией очень симпатичный мне начальник штаба армии генерал Юрий Павлович Греков. Греков поразительно похож на моего деда Петра Ивановича, который совсем неподалеку отсюда воевал в 20-х годах ветврачом в одном из конных полков Туркестанского военного округа.

Грекову чуть больше сорока, и он… «Ох, крут!» — качают головами за его спиной штабные офицеры. Оперативный дежурный по штабу однажды рассказывал мне, что он входит по вызову в кабинет генерала, предварительно положив под язык таблетку валидола — на всякий случай.

Наши взаимоотношения с Юрием Павловичем развивались следующим образом.

— Вы кто? — остановил меня как-то Греков в штабе армии.

— Корреспондент «Комсомольской правды».

— Хорошо.

Недели две спустя мы снова сталкиваемся на лестнице бывшего аминовского дворца, в котором расположен штаб, и Греков, глядя исподлобья, буркает:

— Вы кто?

— Я рассказывал вам в прошлый раз, товарищ генерал. Михаил Кожухов, корреспондент «Комсомолки».