Нас предала Родина - Константин Семенов Страница 27

Весь мир.

Перехватило дыхание, и Борис с сожалением отстранился. Ира тут же прижалась к плечу, замерла. Он опять уткнулся в мягкие волосы, перебирая их губами. Рука легла на руку, потихоньку поднялась по гладкой коже до плеча, медленно пошла назад.

— Сейчас замурлычу, — прошептала Ира.

— Давай! — согласился Борис, целуя волосы.

— Ле-тай-те само-летами Аэрофлота, — по слогам произнесла Ира. — Температура воздуха — плюс двадцать два градуса.

— Эй! Это кто же так мурлычет?

— Реклама! — довольно засмеялась Ира.

Борис поднял глаза: по крыше гостиницы «Чайка ползли неоновые буквы бегущей строки.

— Хра-ни-те день-ги в сбе-регательной кассе! — прочитали они одновременно и засмеялись.

— Загадывай желание! — объявила Ира.

— Это что, твое желание? — спросила она, оторвавшись от Бориса через три минуты.

Или прошло сто лет?..

Борис молча поднес ее руку к губам и стал целовать пальцы. Один, другой…

— А знаешь, — прикрыв глаза, сказала Ира, — с моего нового места видна «Чайка».

Третий, четвертый…

— А если лечь на стол, то и рекламу видно.

Пятый.… Все? Нет, можно начать сначала.

— Ты меня слышишь?

— Слышу, — объявил Борис. — Хоть ты мне и мешаешь, я все слышу. И как тебе новая работа? Гордишься, небось — Министерство, не халам-балам!

— А как же! Обязательно! — Ира легонько хлопнула его пальцем по губам. — А ты просто завидуешь!

Борис поймал палец, сжал губы посильнее.

— Конеффно, зафитую.

Ира фыркнула, оторвалась от плеча, тряхнув головой. Борис шутливо застонал, пытаясь поймать сразу и пальцы, и волосы. Она засмеялась.

— Нет, серьезно! Ну подожди! — чмокнула его в щеку, опять прижалась. — Правда — мне там очень нравится! И работа интереснее, и коллектив. И встретили все очень хорошо! Правда — все-все!

— И муффины?

— Ревнуешь? Увы, только женщины, мужчин почти нет. Нет, есть один, но он пожилой уже. Замминистра. Отличный дядька! Вежливый, остроумный. А как он здорово знает русский язык! Если кто сомневается, как правильно написать, он всегда подскажет. Представляешь — он вообще не делает ошибок, никогда! Хоть и чеченец.

— Не может быть, — Борис выпустил палец. — Это вы там все безграмотные собрались.

— Может! — опять легкий хлопок по губам. — А кто у нас инженер через «и» написал. Инжинер!

Борис зарычал, поймал неугомонный палец, Ира тихонько засмеялась.

— Это слуфайно. А как ефо зфать?

— Инжинера? У тебя еще и склероз? Вроде бы, Борис! — довольно блеснула глазами и сжалилась: — Его зовут Тимур Мухтарович.

— Как? — Борис выпустил руку, откинулся на лавке и захохотал: — Му-хтаро-вич! Мухтарович!

— Ну, ты чего?!

— Мухтарович! Кошмар! И вы его так называете? Ой, не могу! Мухтарович!

— Боря, перестань! Как не стыдно! — Ира толкнула его кулачком в бок, Борис засмеялся еще сильнее, и она не выдержала, засмеялась тоже. — Ну, да — да! Сначала непривычно было, даже неловко. Но потом привыкла. И вообще, мало ли каких имен не бывает? И у русских тоже. Октябрина, Тракторина… Акакий вот еще здорово звучит.

— Даздраперма!

— Боря!!

— А что? Это, между прочим, не то, что ты подумала. Это значит: «Да здравствует первое мая!»

— Ужас! Как можно жить с таким именем?

— Не хуже чем, с Мухтаром!

— Дался тебе этот Мухтар! — Ира дернула его за руку. — В конце концов, это же нерусское имя. А ты правда знаешь чеченский язык?

— Знаю — это довольно громко сказано. Понимаю — да, практически все.

— Здорово! А я почти ничего.… Зато я вот что знаю, — Ира на секунду замолчала, вспоминая, и уверенно произнесла: — Оффэй, ма хаза ю со! [8]Знаешь, что это значит?

— Знаю! — засмеялся Борис. — А что, очень чисто и главное — абсолютная правда! Можно я покурю?

Ира кивнула. Борис вытащил из заднего кармана помятую пачку «Ростова», закурил, старательно выпуская дым в сторону от Иры.

— А в Ростове девочки запросто курили, даже на улице. В Грозном такое даже представить невозможно… Ты хотел бы, чтоб я курила?

Борис поперхнулся.

— Вот еще! Конечно, нет!

— Шовинист! Дай попробовать. Ну, дай, я только разок!

Ира резким движением выхватила у него сигарету, поднесла ко рту. Борис попытался выхватить, сигареты выскочила, упала на джинсы. Он щелчком скинул ее вниз, вскочил, судорожно отряхиваясь. Ира расхохоталась.

— Смейся, смейся! — обиделся Борис. — Они между прочим 250 рублей стоят! Вроде не прожег…

— Я бы тебе заштопала! Ладно, не дуйся. Боря, все хочу тебя спросить — ты принципиально деньги в кармане таскаешь? Чтоб потом по полчаса оттуда выковыривать?

— А как надо? — Борис снова сел на лавку.

— В бумажнике.

— Ох, сразу видно иногороднее влияние! Ира, где ты видела, чтоб в Грозном мужчины бумажники таскали? В Грозном положено, чтоб деньги были в карманах, и большими пачками!

Мимо вновь медленно-медленно прошла парочка. И снова покосились на занятую скамейку, на этот раз оба.

— Боря, — прошептала Ира, — по-моему, они уже третий раз проходят. Это они дают нам понять, что пора и очередь уступить.

— Вот еще! — возмутился Борис. — Пусть другую найдут — мало ли в Грозном скверов. И потом, я еще не выполнил план.

— По болтовне?

— Язва! — ласково сказал Борис.

Ира довольно улыбнулась. С набережной налетел вечерний ветерок, зашелестел, зашумел листьями громадных деревьев. Рванул вниз, наткнулся на черный омут и забылся, заиграл, лаская мягкие струящиеся локоны. Ира подняла руки, пытаясь сохранить прическу, и Борис замер, не в силах отвести взгляд от черного водопада. Потом осторожно провел по нему ладонью, отодвинул, прикоснулся губами к шее, и сердце сразу скользнуло в бездну. Ирина запрокинула голову, губы нашли губы, и снова все исчезло — только руки, губы, сладкий вкус, и медленная-медленная молния, пронзающая сознание.

Или душу?

Ветерок еще немного поиграл новой игрушкой, почувствовал себя лишним и улетел, заигрывая по дороге с деревьями.

— Боря…

— Что, Ирочка? Что?

— Скажи…

— Я люблю тебя!

— Правда?

— Правда! Мне очень хорошо с тобой. Светло…