Прощайте, скалистые горы! - Юрий Семенов Страница 27

Около мыса Крестовый, находящегося напротив порта Лиинахамари, стоял большой транспорт и рядом — быстроходная моторная шхуна. Они находились в распоряжении финансиста и крупного ростовщика Уайта, американца по происхождению, прибывшего в Финляндию и оккупированную Норвегию.

Уайт спал, когда в дверь его каюты нетерпеливо постучали. Он открыл глаза, но не подымался. «Не во сне ли?» — подумал Уайт, смотря на чёрную металлическую дверь, покрытую застывшими пузырьками краски. В полумраке каюты на белой подушке выделялось его смуглое, овальное лицо, с большим горбатым носом. Густые каштановые волосы перепутались, закрывая небольшой плоский лоб. Уайт закрыл глаза, широко зевнул, оскалив редкие белые зубы. Стук повторился.

— Сделайте одолжение — войдите, — недовольно пробурчал Уайт и… увидел перед собой Ланге. — Что за кошмарный сон! Ущипните меня, Ланге, — сказал вскочивший с постели Уайт.

— Мне тоже кажется, что это — сон. Но в сегодняшнем мире, видите, не без чудес, — Ланге опустился на стул около небольшого квадратного столика под иллюминатором, включил свет и, глядя на торопливо одевающегося Уайта, начал рассказывать.

Он говорил, раскладывая на столе спички, изображая линию фронта, и вдруг замолк, увидев перед собой толстые сигары с золотыми кольцами этикеток. Последние дни он не курил, почти привыкнув к этому. Ланге нетерпеливо взял сигару, отгрыз кончик и, прикурив, несколько раз глубоко затянулся. Сразу закружилась голова.

Уайт решил, что Ланге, видимо, так же хочет есть, как и курить. Он распорядился, чтобы принесли завтрак.

— Сколько я пережил из-за этих рудников, будь они прокляты, — продолжал Ланге. — Хотел бежать в первую ночь, но это оказалось невозможным. Я не знал, как перейти линию фронта. Стал изучать местность, подходы к хребту. Подготовился очень хорошо, и вдруг Стемсон не решился идти со мной. Этот человек оказался тёмным, как пивная бутылка, и порядочным мерзавцем… Я ещё сквитаюсь с ним когда-нибудь! — Ланге отложил сигару, посмотрел в иллюминатор, через который был виден светлый круг неба. Начиналось утро.

— Нас отвезли к причалу, где должны были посадить на транспорт и отправить на «большую землю». С наступлением темноты я сбежал. Но в этих чёртовых сопках я проблуждал до рассвета и не успел пересечь Муста-Тунтури. Весь день пролежал в камнях и не зря пролежал. Сегодня ночью я удачно обошёл полевые караулы, — Ланге снова зажал в зубах сигару.

— Молодчина, Ланге! — с восхищением сказал Уайт. — Вы просто герой. За мной не пропадёт, я награжу вас за усердие и находчивость по заслугам.

Ланге сидя поклонился, удовлетворённый похвалой.

Принесли какао, паштет в двух небольших жёлтых банках, сыр, масло, два бруска сухого варенья, пачку пиленого тростникового сахара и бутылку виски. Ланге набросился на еду.

— После войны Северная Финляндия отойдёт России, — с сожалением заговорил Уайт. — А с ней и никелевые рудники…

— Северная Финляндия… Рудники тоже. Лишиться такой концессии… Неужели наши не придумали ничего лучшего?

— Предпринять что-либо невозможно, мой друг, — рассеянно ответил Уайт, присаживаясь к столу. — Северная Финляндия объявлена исконно русской землёй.

— Да, а как дела на рудниках? — спохватился Ланге.

— Откровенно говоря, неважно. На транспорт пока не погрузили ни одной детали. Я ещё не был на рудниках. Но сегодня свободен, и мы сможем к вечеру проехать на Никель.

— С удовольствием, — обрадовался Ланге и забарабанил пальцами по столу.

— Не дай бог, русские в самом деле начнут наступление. По всем расчётам в ближайшее время этого не должно случиться. Логика, дорогой Ланге, тоже главное в стратегии войны.

— Не уйти ли нам отсюда, пока не поздно? — с тревогой посоветовал Ланге. Вместо ответа Уайт предложил выйти на палубу подышать свежим воздухом. Они оделись и поднялись по узкому трапу наверх. Над заливом курился слабый туман, но в чистом, морозном воздухе хорошо были видны прибрежные сопки.

— Теперь отвечу на ваш вопрос, — не торопясь начал Уайт, уводя Ланге на корму. — Для вас важно вывезти ценные машины, оборудование — вашу собственность. Это же мизерные дела. Вы спешите удрать отсюда. Я же не тороплюсь. Рудники — не главное в моей экскурсии по северу. Вот-вот освободится Норвегия, а мы должны будем кое-что подготовить для возврата потерянного четыре года назад капитала, — взгляд Уайта остановился на шхуне, плавно покачивающейся на волнах. Он повернул Ланге за плечи в её сторону и добавил: — В случае необходимости моя шхуна — к вашим услугам. А пока не спешите с отъездом. Вам не придётся больше рисковать. Но только не попадайтесь русским — здесь вам не поставят памятника, — Уайт хрипло захохотал.

Бурная, неширокая речка бежит около Никеля. Она огибает сопки и, кажется, торопится скорее вырваться на простор в море. Вода в ней мутная, со стальным отблеском, как будто забеленная. И прохожий не решается пройти её вброд: неглубокую, но бурную и мутно-серую.

Ланге и Уайт осторожно встали на дощатый подвесной мост, покачивающийся из стороны в сторону, и, стараясь не смотреть на воду, перешли на другой берег.

— Отчего такая мутная речка? — спросил Уайт, опустив пальцы в воду.

— Промывают породу на рудниках, — ответил Ланге, направляясь к посёлку.

Ланге не был в этих местах несколько лет, и ему казалось, что за это время здесь ничего не изменилось. Только посёлок стал чуть больше, появились каменные дома, а в остальном всё то же: деревянные скрипучие бараки и низкие торфяные домики.

Они вышли на широкую, укатанную дорогу, идущую к обогатительному заводу. Шли молча, занятые: один — воспоминаниями, другой — изучением посёлка.

Около шлагбаума их остановил немец-автоматчик. Уайт неторопливо достал пропуск, подписанный рейхскомиссаром Норвегии Тербовеном.

— У меня неприятное ощущение, когда вижу перед собой вооружённого немца, — признался Уайт, оглянувшись в сторону шлагбаума.

— Хочется схватить его и задушить? — спросил Ланге.

— Не-ет, — протянул Уайт с усмешкой. — Встреча с тигром опасна в лесу, а когда он в клетке, — забавна, хотя зверь и не прочь броситься на тебя и растерзать.

Их обогнала автомашина с рабочими и скрылась за поворотом. Она напомнила Ланге о людях, которые когда-то жили в этом посёлке. У него здесь были знакомые, связи.

— Почему безлюдны улицы, чёрт возьми! — воскликнул Ланге с удивлением.

— Вас это должно радовать, мой друг, — вставил Уайт.