Секретная битва - Андрей Семенов Страница 26

— Ого! — показал удивление Штейн. — Значит, я представляю интерес для самого президента?

— Не обольщайтесь. Скорее всего, он даже не помнит вашего имени. Документы на предоставление вам гражданства САСШ ему положили на стол вкупе с такими же документами на сотни иммигрантов из Европы.

Даллес затянулся трубкой и продолжил:

— Вы не представляете интереса для президента, но вы представляете интерес для меня. Это по моему указанию в столь короткий срок был подготовлен паспорт с американским орлом, позволяющий нашему послу принимать и охранять вас на законных основаниях. Америка своих граждан не выдает. Не благодарите меня. Это всего лишь аванс, который вам предстоит отработать.

— Что от меня потребуется? — Штейн сразу стал серьезным, настроившись на деловой и предметный разговор.

Даллес снова пыхнул трубкой. Штейн подметил, что этот американский джентльмен предпочитал сначала как следует обдумать свои слова.

Как Сталин. Усы, трубка и минутное молчание перед тем, как дать ответ или задать вопрос.

— Как я уже говорил, у Америки нет серьезной секретной службы, способной добывать необходимые сведения о противнике, организовывать и реализовывать крупные диверсионно-подрывные операции на территории, оккупированной немцами, и в самом Рейхе. А без данных о противнике, о количественном составе его войск, о системе обороны того или иного участка побережья вести речь об открытии Второго фронта было бы преждевременно и легкомысленно. Президента беспокоит такое положение вещей. Провозглашая и отстаивая демократические ценности, прежде всего права человека, в том числе его право на неприкосновенность частной жизни, Америка не создала такой службы.

Даллес снова сделал паузу, выпустив из трубки струйку дыма. Штейн не стал поторапливать его.

— Президент поручил мне не позднее осени сего года создать в Европе такую службу. Такая служба, созданная не на территории самих Соединенных Штатов, с одной стороны, позволит военному командованию эффективней планировать операции против немцев, а с другой стороны, не заставит президента нарушать американскую конституцию и не подставит его под огонь критики оппозиции, пацифистов и правозащитных организаций.

И снова, прежде чем продолжить, Даллес затянулся дымом из трубки, обдумывая фразу:

— Признаюсь вам, что я не имею опыта в организации разведывательной работы такого масштаба. Скажу более. Сейчас, находясь тут, в Стокгольме, и разговаривая с вами, я ума не приложу, за что браться и с чего мне следует начинать. Для меня было бы полезно выслушать ваши советы по данному вопросу.

— Мои? — удивился Штейн.

— Ваши, — кивнул Даллес. — За эти две недели мы собрали кое-какое досье на вас. Знаете, это даже любопытно. Нам не удалось установить ни вашего места рождения, ни того, кто ваши родители. Вы словно появились из ниоткуда. Раз! И уже в разведуправлении Красной Армии. До этого момента ваша биография не прослеживается. Но после начала вашей работы в разведке вас невозможно было не заметить. Вы четыре года являлись резидентом русских в Швеции под прикрытием советского торгпредства, и вам удалось сплести неплохую агентурную сеть из прогрессивно мыслящей части шведской интеллигенции. И не только шведской. Несколько месяцев назад вы, не покидая Москвы, были награждены боевым орденом. За что, позвольте уточнить?

— За службу, — скромно пояснил Штейн.

— Не покидая Москвы, вы были награждены боевым орденом, а три месяца назад явились в Стокгольм. Вероятно, еще за одним. Вскоре после вашего прибытия скоропостижно умер очень популярный в белоэмигрантской среде генерал Синяев.

— Простите, Ален, — перебил Штейн. — Вы, как и Смит, хотите увязать смерть Синяева с моим прибытием в Стокгольм?

— Ну что вы! Мне это и в голову не приходило. Проведенное вскрытие подтвердило смерть от естественных причин. На теле нет следов насилия. Так что вы тут ни при чем. Кроме того, имелся приговор советского суда в отношении Синяева. Мне удобней думать, что генерал умер сам, исполняя приговор военного трибунала.

— Извините, я перебил вас, Ален. Продолжайте, пожалуйста, — извинился Штейн, успокоенный тем, что собеседник оказался умнее и тоньше, чем он рассчитывал, беседуя накануне со Смитом.

— Ваше бегство… — Даллес запнулся. — Простите, ваш визит в наше посольство совпал по времени еще с одним замечательным событием. На затонувшем пароме «Лапландия» погиб немецкий военный атташе фон Гетц. С ним вместе должен был погибнуть и крупный журналист и наследник солидного банкирского дома Валленштейн. Но, видимо, ему повезло. Может быть, он хорошо умеет плавать.

— Так Рауль жив?! — вырвалось у Штейна.

Даллес снова потянул трубку ко рту.

— Не волнуйтесь, — сказал он через минуту, очевидно, получая удовольствие от того, что ему удалось вывести собеседника из равновесия. — Ваш друг жив и здоров. Вероятно, скоро он снова начнет публиковать свои замечательные статьи. Во всяком случае, мистер Валленштейн уже приступил к своей прежней работе в штаб-квартире Международного Красного Креста.

И, заметив явное облегчение, даже радость, которую Штейн и не думал скрывать, Даллес переменил тему разговора, направив его в нужное для него русло:

— Какого вы мнения о немецкой разведке и контрразведке?

Штейн снова стал собранным. С него слетели человеческие эмоции, и он опять превратился в агента-профессионала.

— Крайне невысокого.

— Почему? Поясните.

— Охотно. Будем считать, что я уже начал отрабатывать ваш аванс.

Даллес утвердительно кивнул.

— Эффективность работы любой разведки определяется в первую очередь объемом и достоверностью сведений о противнике, добываемой ее агентами. Не берусь судить об успехах военной и политической разведок немцев в противостоянии с Великобританией и Америкой, но своих задач ведомства Канариса и Шелленберга в войне с Советским Союзом явно не выполнили.

— Что позволяет вам делать такие выводы?

— Разведка немцев недооценила военный и экономический потенциал Советского Союза и его способность к воспроизводству. План «Барбаросса» был рассчитан на то, что через несколько недель после начала немецкого вторжения в СССР, когда Красная Армия будет разбита, у Советского Союза не останется боеспособных войск. Но их разведка допустила грубый просчет. Она учла только те части Красной Армии, которые располагались в европейской части Советского Союза, не принимая во внимание войска, расквартированные во внутренних военных округах. Безусловно, в европейской части Советского Союза находились самые боеспособные и наиболее хорошо вооруженные части Красной Армии, и их уничтожение в первые же месяцы войны — это тяжелый удар по Советскому Союзу. Тяжелый! Но не смертельный. Войска внутренних военных округов, уступая в качестве вооружения, были сопоставимы по своей численности с теми войсками, который были уничтожены вермахтом в ходе реализации плана «Барбаросса». И немцы в этом очень скоро вынуждены были убедиться. Когда они вышли к Москве, их там встретили новенькие, совсем свежие армии, только что сформированные из войск, переброшенных из внутренних округов. Один только Дальний Восток выставил под Москву свыше десяти дивизий. А Дальний Восток — это не самый густонаселенный район Советского Союза. Поэтому я считаю, что в поражении немцев под Москвой и в том, что война на Восточном фронте приобрела для немцев затяжной характер, виноваты прежде всего разведывательные службы Рейха. Я уже не говорю о том, что немецкой разведкой был совершенно недооценен экономический потенциал Советского Союза. Немцы оккупировали территорию, на которой до войны размещалась треть предприятий социалистической экономики. Они и теперь еще воспринимают это как свое огромное достижение.